Масонство за своей «загадочной ширмой» скрывает идеальную, но довольно банальную коррупционную паутину. Об этом здесь, во Франции, написано огромное количество книг и статей.
Современные масоны — это часть нашего больного общества, и ничего исключительного или загадочного в них нет.
Организации «детей Вдовы» (как они себя еще называют) привлекают людей декларациями о возвышенных идеалах, возможностью сменить бытовые темы бесед на интеллектуальные и философские. Но в конце концов все превращается в более или менее элитный или, наоборот, примитивный клуб коррупционеров, некую «административно-воровскую малину», где встречаются сами «гопники» и те, кто их должен по идее ловить и наказывать.
Всего во Франции по состоянию на февраль 2013 года насчитывается около 170 тысяч членов франкмасонских лож.
Взять, например, обычный рекламный щит у провинциальной дороги. Он рекламирует всего-навсего цветочный магазин, но выполнен в ключе масонской символики, потому что продавец таким образом пытается увеличить товарооборот, призывая братьев. Это просто маркетинг, и ничего более.
Или какая-нибудь почти заброшенная могилка в нашем городке Монтару с аналогичной символикой. Такое здесь встречается на каждом шагу.
Еще необходимо отметить, что французское масонство считается «нерегулярным», то есть не признается «братьями» из других стран. Между «послушаниями» есть, так сказать, ритуальные разногласия, но, кроме того, репутация у французов подмочена постоянными скандалами и коррупцией. Любой желающий может ознакомиться с темой самостоятельно, источников предостаточно.
Могила с масонской символикой на кладбище в окрестностях Монтору
Рекламный щит
Мы с Ириной приехали во Францию в 1997 году, уже будучи состоявшимися предпринимателями и имея за спиной замечательный коммерческий успех в Чехии, где мы жили до переезда во Францию, и в России, где наше семейное предприятие процветало.
Наши планы во Франции были ясны и логичны: мы хотели создать индустриальное предприятие, фабрику и собственную марку косметики, которую можно было бы продавать на глобальных рынках. Нам казалось, что из Франции достичь нашей цели будет проще.
Когда мы приехали в Ниццу, мне было около 30 лет, а Ирине и того меньше. При этом за нашими плечами уже был опыт трудного, но успешного стартапа буквально на голом месте, без какой бы то ни было поддержки.
Мы энергично взялись за дело на новом месте: приобрели в собственность большое, красивое, но пустующее здание (которое к тому времени уже около пяти лет числилось на балансе банка после банкротства его предыдущего владельца) и привезли во Францию свое новейшее оборудование из Чехии плюс купили новое.
Здание мы приобрели без всяких кредитов. Французские банки тогда, при покупке, нам отказали в кредитовании, потому что мы русские, а на дворе шел 1998 год.
Чтобы собрать необходимую для покупки здания сумму, нам с Ириной пришлось продать свой большой дом в ближайшем Подмосковье и к тому же влезть в долги. Но мы не отчаивались, уверенно идя к своей намеченной цели.
Мы были молоды, полны сил, не чувствовали для себя никакой опасности во Франции и с оптимизмом смотрели в будущее.
Ну и пусть пришлось пожертвовать ради своей мечты личным имуществом и деньгами, зато уже через полгода наш новый, суперсовременный завод выдал свою первую продукцию.
Возле здания фабрики. Монтору, 1998 г.
Здание фабрики. Монтору, 1998 г.
Наша косметика нравилась людям, и сеть сбыта росла как на дрожжах: Япония, Южная Корея, США, Китай, Индия, Россия, Украина, Филиппины… Небольшой ассортимент мы продавали и в Европе, и во Франции.
Кроме собственной продукции (под своей маркой), вскоре наше предприятие начало разрабатывать и выпускать биокосметику для других фирм, под их собственными брендами.
Заказы множились, а бизнес наш становился не только красивым и перспективным, но и стабильным.
К сожалению, вместо уважения и респекта, наш успех вызвал головокружительную зависть и раздражение во Франции. Местные коллеги не спешили принять нас в свой круг, но ревниво следили за нашим ростом и при случае подсовывали палки в колеса.
Вскоре несколько человек, в том числе и члены руководства нашей французской компании, которым мы с Ириной безгранично доверяли, сговорились с конкурентами о том, как отодвинуть нас с Ириной от управления, а потом и вовсе отобрать у нас предприятие. К заговору присоединились местные финансисты, представители администрации и даже судейские стряпчие. Очевидно, рейдеры широко пользовались возможностями, которые им предоставляло членство в масонском «братстве».
План злодеев подразумевал три этапа.
1. Очернить нас перед всеми, кто мог бы оказать нам поддержку, помощь или защитить.
2. Лишить нас возможности лично управлять своими предприятиями. (Индустриальным и тем, которое владело недвижимостью.)
3. Получить управление компаниями в свои руки, и, манипулируя решениями судов, ограничить нашу возможность распоряжаться собственностью.
В нашей бизнес-схеме недвижимостью, то есть зданием завода, владело юридическое лицо особой формы — SCI.
[5]
Эта компания сдавала помещения в аренду нашей фирме. И то и другое принадлежало нам с Ириной.
В целях сохранения рабочих мест суд во Франции может возложить весьма жесткие обязательства на владельца недвижимости и ограничить его права распоряжения своим имуществом, независимо от формы собственности.
Арендные платежи от предприятия в адрес SCI были мизерные, ведь один карман-то, и это наш карман. Зачем нам перекладывать большие суммы из одного угла в другой? Поэтому, если бы предприятие перешло в чужие руки, арендные платежи так и остались бы на том же самом низком уровне.
Суд не позволил бы нам, владельцам SCI, изменить арендную плату индустриальному предприятию ни в коем случае. И даже если бы мы ее (арендную плату) лихорадочно подняли, имея в виду, что вскоре потеряем управление, суд все равно вернул бы ее на тот же самый уровень и отменил любые решения жадных собственников. Суд интересует исключительно «сохранение рабочих мест». И если рейдеры заявят: «Мы не можем платить адекватную арендную плату, оставьте ее на уровне плинтуса, пожалуйста», судья совершенно точно их поддержит, и никакие мольбы о здравом смысле не помогут.
