– Ты себе представить не можешь, – тарахтела Катька, – что
Костя за тип. Жадный до опупения. Кстати, последние годы он Милке ни копейки на
хозяйство не давал! Тратил заработанное на себя, а раньше! Сунет ей пару
бумажек и орет: «Все! Не шикуй, скромно живи, больше получек в этом месяце не
предвидится».
Если Мила позволяла себе некие радости, в виде губной
помады, перчаток или духов, супруг шел пятнами от злости.
– Отвратительно, – визжал он, – мы живем без запаса. А если
со мной инфаркт приключится? И ты, и моя мама по миру пойдете!
– Я только косметику купила, – пыталась оправдаться Милка.
– А ну покажи чеки, – начинал еще сильней злиться супруг, –
живо!
Первое время, услыхав приказ мужа, Мила дрожащей рукой
протягивала «отчетный документ», и, как правило, начинался новый виток
скандала.
– Ага, – вопил муженек, – заплатила такие деньжищи за пудру!
Ты в курсе, сколько я получаю? Впрочем, люди из любых доходов на черный день
откладывают, а у нас пшик!
Мила сделала выводы и стала вести себя по-иному. Нет, вы
ошибаетесь, если полагаете, что она завела амбарную тетрадь и принялась
тщательно записывать свои траты, анализируя семейный бюджет. Конечно, многие
журналы рекомендуют безалаберным хозяйкам именно такое поведение, обещая не
слишком богатым и при этом малоразумным женщинам, что их достаток от сей
нехитрой процедуры резко возрастет.
Но, на мой взгляд, учитывать доходы и соотносить их с
расходами надо людям, которые не особо стеснены в средствах. Вот они как раз
способны потратить тысячи на ерунду. А что за смысл заниматься «калькуляцией»
нищей тетке? Ну занесет она в тетрадку: «Отдала двадцать рублей на продукты» и
что? Купюр станет больше? Или психологи предполагают, что, увидав запись,
бедняжка скажет себе: «Ага! Не следовало покупать хлеб, деньги бы при мне
остались». Но кушать-то хочется! Как ни крути, а две десятки никогда не
превратятся в две тысячи, отложи их в коробочку – покроются пылью, но никоим
образом не размножатся. Можно, впрочем, сунуть «накопления» в банк, под
проценты. И снова выйдет ерунда, потому что хороший прирост дает лишь большой
капитал. Не слишком обеспеченной бедняжке лучше поразмыслить на иную тему, ей
не следует пытаться затырить свои копейки. Нет, пораскинь мозгами и подумай,
где можно заработать рубли. Думается, нужно опасаться не больших трат, а
маленькой получки. Но ради повышения заработка надо крутиться, менять работу,
суетиться, в общем, забыть о спокойном распорядке дня и отдыхе, поэтому многие
женщины попросту дурят мужа, и на вопрос: «Сколько же стоила новая кофточка?» –
лихо врут: «Сущие пустяки. Она из коллекции позапозапозапрошлого года, я
приобрела ее на распродаже».
Мила пошла тем же путем, чеки она больше домой не приносила.
Денег у Звонаревых, как вы догадываетесь, больше не появилось, зато жизнь стала
спокойней.
Ну а после того, как Милочка внезапно превратилась в звезду,
Костик притих. Первое время он, правда, злился и орал на супругу.
– Опять новые брюки! Ты офигела!
Но потом Милка бросила перед ним журнал и, ткнув пальцем в
глянцевую станицу, велела:
– Читай. Вслух!
Удивленный Костик уставился в статью и озвучил текст:
– «Модная нонче актрисулька Звонарева смело может заслужить
звание самой жадной бабы Москвы. Зарабатывая немереные тыщи, она с сентября
(напомним, что сейчас декабрь) появляется на тусовках в одном и том же платье.
Ай-ай-ай, Милочка, нас не обмануть! То пришьете бантик, то воротничок приляпаете,
то поясочек нацепите, но базовая шмотка одна. Десять баллов за скупердяйство».
– Понял, идиот? – прошипела Мила. – Я теперь публичный
человек, не жаль несчастная. Кстати, я зарабатываю на порядок больше тебя.
Какое право ты имеешь указывать, как мне собственные деньги тратить?
Костя прикусил язык, он прекратил ругать жену за непомерные
расходы. Это с одной стороны, но с другой – Звонарев более не давал супруге
денег на хозяйство. Милка не стала требовать, как она говорила, копейки. Ее
гонораров за съемки вполне хватало на безбедную жизнь для всей семьи. Супруги
сделали ремонт, купили хорошую иномарку и стали посещать дорогие магазины. Со
стороны их жизнь казалась безоблачно счастливой, но Катя Симонян, близкая
подруга Милы, знала, что благополучие касается лишь финансов.
Последний год Звонарева, придя к Симонян, с порога начинала
закипать.
– Боже! Костя меня просто ненавидит. Денег не зарабатывает,
благодарности ко мне не испытывает! Зудит целыми днями! Да еще мамаша его,
ополоумевшая баба! Ноет и ноет, прямо домой идти не охота.
Первое время Катька пыталась помочь Миле и давала ей примитивные
советы, типа:
– Съездите вместе отдыхать, быт убивает любовь.
Мила послушалась закадычную подругу, они с Костей
отправились сначала в Париж, а потом в Испанию, на море. Но ничего хорошего из
совместного отпуска не получилось. В Мекке влюбленных Звонаревы ежедневно
ругались, а в Испании чуть не убили друг друга, споря по любому пустяку.
Вернувшись, Мила мрачно сказала Кате:
– Он не способен выдерживать меня более пяти минут рядом.
– Так разведись, – воскликнула Катька, – что вас держит
вместе?
Мила вздохнула.
– Я его люблю.
– Глупости!
– Потом квартира.
Катька всплеснула руками.
– Господи! Ты с ума сошла! Ее можно разменять.
– Ага! И жить в дыре!
– Ты же вполне можешь себе сейчас любую купить, – напомнила
Симонян.
– Ну да, – нехотя признала Мила, – оно вроде так!
– Что тогда не так?
– Машина…
– Милка! – окончательно вышла из себя Симонян. – Не пори
чушь! Если мужик не способен находиться рядом с тобой, следует расстаться. За
фигом мучиться? Ты же материально независима.
– А имидж?
– Чего? – не поняла Катька.
– Дура ты, – вздохнула Звонарева, – я звезда, следовательно,
обязана думать о производимом на людей впечатлении. У зрителя сложился мой
образ: милая, слегка наивная, чуть глуповатая особа, тонко переживающая
неприятности, хорошая жена, замечательная невестка, преданная дочь. Если сейчас
затеять развод, то это впечатление разрушится. Газеты начнут смаковать детали
разрыва, и люди не пойдут на фильмы с моим участием.
