Я вздрогнула, наверное, глупо, но категорически не выношу,
когда кто-нибудь говорит в мой адрес «тетя». Еще хуже воспринимаю обращение к
себе по отчеству, меня коробит сочетание «Дарья Ивановна». Может, это
происходит оттого, что не знала своего отца? О моих родителях, своей дочери и
зяте, бабушка Фася внучке никогда не рассказывала, пресекала все вопросы
фразой:
– Вырастешь – узнаешь, потом объясню.
Но даже перед смертью Фася не открыла тайны, унесла ее с
собой в могилу, о матери мне известно лишь одно: она была. Иногда в памяти
всплывает воспоминание о маленькой худенькой женщине, одетой в застиранный
халат. Меня, совсем крошку, приводят к ней, в странную комнату, почему-то без
окон. Тетка начинает рыдать… далее видение меркнет. Об отце нет вообще никаких
мыслей, иногда я даже сомневаюсь, что его звали Иваном.
Может, поэтому недолюбливаю свое отчество? Ну с какой стати
привязывать к себе имя человека, с которым никогда не была знакома?
– Муся, – засуетилась Машка, – это Женя! Неужели ты забыла
тетю Галю Писаренко? Ну соседку по старой квартире? Еще той, где мы до первой
поездки в Париж жили?
[8]
Вилка выпала из рук. Галка Писаренко! Она обреталась на
третьем этаже и частенько давала Даше Васильевой рубли в долг. А еще Галка
отлично готовила и с удовольствием угощала всех пирогами собственного
производства, нас связывали очень хорошие соседские отношения, но близкими
подругами мы никогда не были. Понимаете, о чем я веду речь? Я перехватывала у
Писаренко до получки и забирала к себе Галкину кошку, когда она уезжала в
командировку, мы часто ходили друг к другу, так сказать, в халатах и мило
болтали о пустяках. Но я никогда не раскрывала перед Галей душу, впрочем, и она
не делилась своими проблемами. Не знаю, во что трансформировалось бы наше
знакомство, но мы уехали из Москвы, потом построили дом в Ложкине и потеряли
Писаренко из вида. Насколько помню, у нее подрастало двое детей, мальчик и
девочка, вот имена их выпали из памяти.
Значит, я вижу перед собой дочку Галки.
– Конечно, я помню вашу маму! – воскликнула я. – Только,
когда мы уезжали, дети были маленькими!
– Ага, – засмеялась Женя, – выросли мы. Сашка дизайнер, а я
работаю в фэшн-бизнесе, стилистом, прически, макияж…
– Как мама? Здорова? – осторожно осведомилась я.
– Она давно замуж вышла, – улыбнулась Женя, – за хорошего
человека, и живет в Екатеринбурге. Мамуля у меня красавица.
– Ты в нее, – кивнула я.
И на самом деле, девушка очень симпатична. Темно-каштановые
блестящие волосы падают на плечи, аккуратное личико с точеным носиком, кожа
цвета спелого персика. Хотя вполне вероятно, что на мордочку Жени нанесен
тональный крем. Если она стилист, то небось умело управляется с гримом, вон как
ловко сумела накрасить глаза, издали кажется, что они огромные, а присмотришься
и понимаешь: на ресницах слой туши, на веках тени, и от этого очи стали яркими,
взор глубоким. Да и форма губ, похоже, слегка изменена при помощи декоративной
косметики. Я считаю, что каждая женщина должна умело пользоваться макияжем,
именно умело, а не размалевывать физиономию во все цвета радуги. Вот у Жени,
похоже, со вкусом полный порядок. Декоративная косметика сделала ее настоящей
красавицей, нежно-розовый пуловер изумительно оттеняет цвет лица, в ушках
поблескивают сережки, брильянтовые «гвоздики», не вычурные, но дорогие,
запястье украшают браслеты, золотые, но не купечески «богатые», а на шее
цепочка изящного плетения с брелком в виде собачки. Мило, приятно,
соответственно возрасту.
Беседа потекла своим чередом. Поедая сырники, я узнала, что
Женя приехала в Москву по приглашению фирмы Жан Ришель. Фамилия Ришель мне,
проводящей по полгода в Париже, хорошо известна. Жан владелец сети салонов
красоты, он имеет свои отделения во многих европейских столицах, в том числе и
в Москве. Попасть на работу к Ришелю трудно, он берет лишь тех, кто способен
выдержать суровый экзамен на мастерство. Женя с честью прошла испытание и
прибыла в Москву. На службу ей выходить через неделю, девушка специально
прибыла пораньше, чтобы спокойно осмотреться в ставшем чужим городе. Галя и
отчим купили Жене квартиру, симпатичную однушку в Строгино, и девушка ехала в
Москву в твердой уверенности, что проблем с жильем у нее нет. Люди, продавшие
Писаренко квартиру, клятвенно пообещали съехать к пятому октября, и Женечка ни
секунды не сомневалась, что сейчас получит у риелтора ключи.
Но человек предполагает, а господь располагает. Когда
Женечка явилась в риэлторскую контору, агент схватилась за голову.
– Ой, совсем забыла вас предупредить! Фу, как неудобно
получилось!
Женя испугалась.
– Квартиры нет? Но мама заплатила полную стоимость, получила
нужные документы.
– Не волнуйтесь, – стала улыбаться риелтор, – просто у
продавцов форс-мажор случился. Сначала у них бабка умерла, а потом хозяйка ногу
сломала, вот и не успели выехать. Но я им велю быстро выметаться, через неделю
квартиру освободят!
Женя бросилась звонить маме, Галя поахала, поохала и
сказала:
– Вот что! Есть у меня телефон нашей бывшей соседки, Даши
Васильевой, сейчас соединюсь с ней, авось пустит тебя к себе на время,
больше-то в Москве никого нет, а на гостиницу деньги тратить жаль, только на
ремонт тебе осталось, да и то впритык.
Телефон у Галки и впрямь невесть откуда был, только не мой,
а Машкин, Писаренко поговорила с девочкой. Дальнейшее можно не рассказывать. И
вот теперь Женя извиняющимся, низким голосом гудит:
– Я только на неделю, постараюсь вас не обременить, я
вообще-то не шумлю.
– Не бойся, никому не помешаешь, – воскликнула Маня, – а ты
волосы красить умеешь?
– Ну конечно, – ответила Женя, – кстати, сейчас разработана
новая техника, называется «блики солнца».
Зайка, до сих пор молча ковырявшая салат, оживилась.
– Это как?
Женя отодвинула тарелку.
– О! Суперски!
