Днем перед подъездом работали какие-то парни в комбинезонах,
чинили трубы. Потом они ушли и, очевидно, забыли закрыть люк, вот Владлен и
угодил в дыру. Поэту была судьба умереть, спас его звонок от метро домой. Не
пожелай он разведать обстановку и не начни мести хвостом перед женой, Аня бы
преспокойно улеглась спать, полагая, что муженек просиживает брюки в ресторане
ЦДЛ. Но поговорив с Владленом, Анна быстренько напудрилась и стала поджидать
изменщика, дабы закатить ему скандал.
Ходу от подземки до их дома пара секунд. Спустя две минуты
Аня разозлилась донельзя. Эта сволочь муж встретил во дворе соседей и зацепился
за них языком, через пять минут она окончательно вскипела и решила сама поехать
вниз, чтобы поискать пропавшего мерзавца-супруга. Первое, что Аня увидела,
выскочив из подъезда, был портфель Владлена, валявшийся около открытого люка.
– Меня столкнул вниз старик, – воскликнул поэт, выслушав
жену, – ямы я не видел, ее прикрыли, наверное, бумагой, сверху насыпали листья.
Аня только вздохнула.
– Там был мужчина, пожилой, – настаивал Владлен, – он ключи
потерял.
Супруга кивнула и привела к мужу психиатра.
После выписки Богоявленский стал частенько сидеть на лавочке
у подъезда, врачи велели ему дышать свежим воздухом. Как-то раз к нему подошла
Таисия Ивановна, соседка со второго этажа, и сказала:
– Ну и ужас с вами приключился!
Владлен кивнул, разговаривать с бабой не хотелось, но уйти
показалось неприличным.
– Сам виноват, – сухо ответил он, – надо под ноги смотреть.
– Как подумаю, что я могла оказаться на вашем месте, так
холодею, – продолжала Таисия.
– Да? – хмыкнул Владлен.
– Да, – кивнула соседка, – я в тот день, когда с вами
несчастье произошло, тоже домой бежала. Кстати, видела вас около
телефона-автомата, еще подумала: «И с какой стати он не из дома разговаривает?
Ох, мужики! Небось налево от Ани срулить захотел». В общем, понеслась во двор,
гляжу, около подъезда дедуля стоит, увидал меня и ласково так говорит:
– Ты, деточка, эту кучку листьев обойди, там собачка
нагадила, я сверху и прикрыл, лучше слева в дом войди.
Ну я послушалась, конечно. Дедушка меня от смерти спас,
получается. Там дальше-то люк открытый находился. Я его, как и вы, не заметила
бы, но по указке старичка с другого бока в подъезд зарулила и жива осталась, а
когда вы шли, пенсионер уже ушел прочь.
– Не помните его внешность? – тихо спросил поэт.
Таисия пожала плечами.
– В шляпе, очки на носу, в руках тросточка, очень
интеллигентный, милый, на профессора похож. Но он не из нашего дома, может, из
третьего? Там ученые живут, кооператив от Академии наук, – зачастила соседка.
Богоявленский встал.
– Уж простите, домой пойду, замерз.
– Конечно, – закивала Таисия, – вам теперь беречься надо.
Владлен поднялся наверх, поколебался и позвонил Николаю
Шнееру, своему старому другу, бывшему однокласснику.
– Встретиться надо, – сказал он, – срочно.
– Могу сегодня приехать, – ответил Коля.
– Не дома.
– А где?
– Выбери место, чтобы поболтать без свидетелей, – осторожно
сказал Владлен. Он теперь понимал, что его падение в люк не было случайностью,
и решил соблюдать крайнюю осторожность, – у меня на квартире лучше не
сталкиваться, – добавил он, – ненароком Анька услышит, понимаешь, я опять
влюбился.
Коля хохотнул.
– Ну тебя, кореш, ничего не берет, где нашел Василису
Прекрасную? В больнице? В реанимации? Умираю, но не сдаюсь?
– Все при встрече.
– Лады, – хихикал Коля, – есть тут местечко, пельменная в
парке, стекляшка. Я там иногда ужинаю, когда с Нинкой пособачусь, хотя, может,
прямо ко мне зайдешь?
– Нет! Твоя Нинка подслушает и Аньке доложит.
– Верно, – заржал Николай, – да и момент не подходящий, мы с
утра опять разводиться решили. Чистый цирк с клоунами, разоралась, развопилась
моя женушка. Значит, в пельменной у моего дома.
В стекляшке клубился народ. Шнеер и Богоявленский взяли
гнутые пластмассовые подносы, положили на них мятые алюминиевые ложки,
поставили белые тарелки со скользкими комьями из теста с жилами и граненые
стаканы, наполненные светло-бежевой жидкостью, которая гордо называлась кофе,
нашли свободный столик, протерли его одной-единственной торчащей из вазочки
салфеткой и приступили к трапезе.
– Ну-ка, постой, – велел Коля.
С этими словами он раскрыл портфель и вытащил из него
небольшую, сужающуюся кверху стеклянную бутылочку.
– Во, кетчуп, болгары делают! Вкусная штука, в заказе дали,
как раз к пельменям, – возвестил Шнеер.
Друзья полили скользкие катышки темно-красным соусом, и
Владлен тихо сказал:
– Слушай, тут такое дело!
Пока Богоявленский излагал цепь событий, Шнеер молча
засовывал в рот пельмени.
– Ну, что скажешь? – пихнул его под столом ногой Владлен, –
кто меня убить решил? «Детский мир» за рукопись, похоже! Значит, и Ося, и Игорь
погибли не своей смертью!
Коля мрачно смотрел в стол.
– Отреагируй хоть как-нибудь! – обозлился Владлен. – Мне не
с кем посоветоваться, кроме тебя.
– Знаешь, где я работаю? – неожиданно спросил Коля.
– В НИИ, – удивился Владлен.
– Каком?
Богоявленский пожал плечами.
– Ну, закрытом. Ты же никогда не рассказывал.
– Верно, – кивнул Шнеер, – но тебе не казалось странным,
отчего я после филфака отправился в некое учреждение, почтовый ящик?
– Не в школу же идти, – справедливо ответил Владлен, – и
потом, насколько помню, твои дед и отец там же служили.
