И она долго получала очень приличные деньги, но потом Сергей
Сергеевич пропал. У Нины в тот год случилось не слишком радостное событие –
Люда вышла замуж. Зять не нравился теще, но ради счастья дочери следовало
сцепить зубы. Лишь в декабре Нина сообразила, что Сергей Сергеевич ей не звонил
и что их связь всегда была односторонней. Мужчина не дал ей номера телефона,
никакого: ни домашнего, ни рабочего, найти покровителя не представлялось
возможным, он словно в воду канул, а вместе с ним исчезло и финансирование, но
теперь призрак нищеты более не маячил на пороге. Мила работала, получала,
правда, мало, но на еду, без деликатесов, хватало, да и Константин приносил
вполне приличные деньги. И Нина Алексеевна забыла о Сергее Сергеевиче, она ведь
не дружила с ним, не общалась, не пила вместе чай, просто использовала его, как
Аладдин волшебную лампу, высказывала желания, и они, хоп, реализовывались. Нине
ни разу не пришло в голову подумать: ну с какой стати Сергей Сергеевич столь
заботлив к вдове своего бывшего подчиненного? И кто из должников отдает взятое,
делая поправку на инфляцию?
Любой другой женщине на ее месте пришли бы в голову рано или
поздно подобные мысли, но Нина была очень эгоистична и сильно избалована
Николаем. Ей казалось совершенно естественным, что Сергей Сергеевич проявляет к
ней внимание, а по поводу долга Нина не дергалась, возвращает человек деньги, и
хорошо. Небось Сергей Сергеевич следит за процессом, в конце концов это его
сотрудник брал рублики. Нина привыкла к тому, что все ее проблемы разрешаются
мужем, более того, она считала, будто Сергей Сергеевич обязан ей помогать.
Никогда до смерти Николая неработавшая Ниночка имела весьма идиллические
представления об отношениях между сослуживцами.
Но это так, присказка, сказка приключилась несколько лет
назад, точный год Нина Алексеевна назвать затруднялась. Во всяком случае, она
еще жила на старой квартире, той самой, где провела годы с Колей и где когда-то
обитали все Шнееры.
Как-то раз, темным, осенним вечером, в дверь позвонили.
Нина, решившая, что к ней прибежала Мила, быстро открыла дверь и испугалась: на
плохо освещенной лестничной клетке виднелась высокая фигура в темном пальто.
– Вы к кому? – дрожащим голосом спросила дама.
– Не узнаешь?
– Нет, простите.
– Неужели я так сильно изменился? – мягко спросил мужчина. –
А ты по-прежнему великолепно выглядишь!
– Лампочка тусклая, – ответила Нина, – вашего лица не
разглядеть.
– Разреши войти?
Нина посторонилась, страх исчез, она поняла, что в гости
неожиданно заявился кто-то из прежних знакомых.
Мужчина шагнул в прихожую, снял кепку, размотал яркий шарф.
– Владлен! – охнула Нина.
– Ну слава богу, – улыбнулся Богоявленский, – а то я уж
подумал: все, постарел до неузнаваемости.
– Так ведь сколько лет не виделись, – ехидно заметила Нина,
– и не сосчитать. Последний раз на поминках Николаши обнимались.
– Да, бежит времечко, – закивал поэт, – наши дни, как птицы,
машут крыльями, улетая безвозвратно в края вечности.
Нину передернуло.
– Чем обязана визиту? – сухо поинтересовалась она.
Владлен не заметил гримасы хозяйки или сделал вид, что не
заметил.
– Вот, шел мимо, – воскликнул он, – решил заглянуть, чаем
угостишь?
Нине очень не хотелось разговаривать с предавшим ее другом
мужа, она заколебалась, и тут Владлен сказал:
– Голова у меня от такой погоды закружилась, давление
скакнуло, дай воды, таблетку запить.
– Проходи, – смилостивилась Нина.
Богоявленский дошел до кухни, получил чашку с чаем,
осмотрелся и воскликнул:
– Тут все иное!
– А ты как хотел? – обозлилась Нина.
– Да, действительно, – закивал поэт, – столько лет не
виделись. Люда небось уже школу заканчивает!
Нина вытаращила глаза.
– Окстись, Владлен! Когда Коля погиб, Милочка уже студенткой
была! Замужем она, актрисой в театре служит!
Богоявленский пригорюнился.
– Вот дела! Ну и ну! Все в твоей жизни переменилось. Может,
и ты замуж еще раз вышла?
– Нет.
– А почему?
– Какое твое дело? – окончательно вышла из себя Нина.
– Да, верно, – скуксился Владлен, – и я один кукую, никому
не нужный, раздавленный эпохой.
Пришлось Нине, мысленно ругавшей себя за то, что впустила в
дом зануду, выслушивать стенания Богоявленского. Наконец гейзер жалоб на жизнь
иссяк.
– Скажи, а кабинет Коли ты тоже переоборудовала? – вдруг
спросил Владлен. – Мебель выкинула, шкафы с книгами?
Нину затопило настоящее возмущение.
– Библиотека Исаака Шнеера в полной сохранности, – сообщила
она, – даже когда мы с дочерью нуждались, нам не пришла в голову мысль продать
хоть листочек. Это память об Исааке, Саре и Николае. После моей смерти книги
станут хранить Людмила с Константином, а потом их дети, внуки, правнуки.
– Какая ты молодец!
– Это естественное поведение.
– Вовсе нет! Другая бы…
– Я не такая, – перебила Владлена Нина, – поздно уже,
извини, я спать хочу.
– Да, прости, пора уходить.
– Верно, – забыв о вежливости, сказала Нина, – собирайся
побыстрей.
Сгорбившись и шаркая тапками, Владлен потопал в прихожую.
– Ты на меня сердишься, – вдруг констатировал он.
– Вовсе нет.
– Вижу, вижу! Конечно, мы долго не встречались.
– Мой дом открыт для всех.
– Ну… да… Извини, я закрутился и не звонил, а потом мое
ужасное положение…
Поняв, что Владлен сейчас снова начнет стонать и плакать,
Нина собралась резко оборвать его, но Богоявленский неожиданно остановился сам
и сказал:
– Нинок, есть у меня просьба к тебе.
– И какая? – прищурилась Никитина, ожидая услышать фразу:
«Дай денег».
Но Владлен произнес иные слова.
– Плохо мне.
– Я уже поняла.
