– Да. Только поиск предателя и сбор доказательств занимает
годы, летучий агент порой вынужден бросить семью. Во-первых, он не может
подвергать опасности жену и детей, а во-вторых, нельзя, чтобы на агента
оказывали давление. Если вашей семье угрожают, скорей всего вы приметесь ее
защищать. А кое-кто из преступников, поняв, что его вычислили, вступал в
борьбу, поэтому летучий агент должен быть одиноким, ему нельзя ни к кому
привязываться, ясно?
Я кивнула.
– Вот почему вы «умерли»!
– Да, именно так, – кивнул Шнеер, – в то время нас в Москве
имелось четыре человека, фамилий не назову, должностей тоже. Все при чинах и
возможностях. Естественно, я не один организовывал свою «смерть». Ну а после
похорон не оставил семью, Нина регулярно получала деньги.
– Жена не знала о вашем занятии?
– Нет.
– Но почему?
Шнеер вздохнул.
– Нина Алексеевна хороший человек, верная супруга, отличная
хозяйка, но этих качеств недостаточно для того, чтобы стать членом организации.
К сожалению, Нина невоздержана на язык, слегка глуповата, в историю с
возвращением долга она поверила сразу, что характеризует ее с определенной
стороны. Вы согласны?
Я кивнула.
– Да. Но неужели вам никогда не было жаль супругу и дочь?
Они так горевали о муже и отце.
Николай нахмурился.
– Летучему агенту приходится делать выбор между долгом и
личным счастьем. И потом, я ведь все равно умру, и жене с дочерью придется
рыдать на могиле, просто ситуация разыгралась раньше, горе пришло быстрее.
Я не нашлась, что возразить, а Шнеер методично продолжал
рассказ:
– За годы, прошедшие с начала восьмидесятых, наша группа
выявила и убрала пять предателей, возмездие неотвратимо настигло негодяев!
Я молчала. А что было сказать? Позиция Николая и его
соратников понятна, но ведь виновность человека определяет суд, лишь после
приговора может быть наказана та или иная личность. Но если Фемида делается не
только слепой, но еще и глухой, безрукой и безъязыкой, тогда как? Заниматься
судом Линча? Разве это хорошо? А оставлять безнаказанными военных преступников
правильно?
– Но в последнее время работать становилось все тяжелее, –
продолжал тем временем Николай, – мои помощники умирали.
– Их убивали?!
– Нет, увы, возраст, болезни, – пояснил Шнеер, – мы ведь
тоже не делались с годами моложе, а новые кадры не находились. Молодежь сейчас
не особо готова воевать за справедливость, хочет денег, но иметь дело с платным
агентом опасно, он покупаем, как одной, так и другой стороной. И в конце концов
я оказался почти в вакууме, срочно требовалось найти надежного человека, который
бы подхватил из моих слабеющих рук оружие и довел начатые дела до конца. Я
долго мучился, искал необходимое лицо и понял: надо подключать к делу родную
дочь, Людмилу Звонареву.
– Господи! – вырвалось у меня.
Николай, не замечая реакции слушательницы, продолжал:
– Мила дочь и внучка Шнееров, она была воспитана мною, Сарой
и Исааком в правильном ключе, Нина с ее генетикой и тупыми нотациями не сумела
испортить девочку, и я рискнул. Вызвал Людмилу и открылся ей, произошло это
несколько лет назад.
– Господи, – тупо повторила я, – вот, значит, что она имела
в виду, когда говорила Кате Симонян о какой-то правде, которую никому
рассказать не может, вот откуда знала о всяких шпионских примочках. Зашел у нас
как-то о них разговор, и я очень удивилась осведомленности Милы!
– Мы поняли друг друга, – без какой-либо эмоциональной
окраски вещал Николай, – и разработали совместный план. Передо мной стояла
задача отыскать того самого Федора Соколова, бывшего школьника из Мотова. Он,
по моей пока предварительной информации, жил во Франции и являлся одним из
известных кинопродюсеров. Мерзавец всегда передвигается в кольце охраны,
наверное, до сих пор боится мести, его дом имеет бронированные стекла, а
автомобиль похож на танк. Естественно, он живет под иным именем и фамилией, но
чем дольше я занимался делом, тем больше понимал – это Федор Соколов, человек
по горло в крови не только евреев, но и людей других национальностей. Была
всего лишь одна возможность приблизиться к мерзавцу, раз в году он устраивает
бал для кинематографистов, приглашает на него в том числе и российских звезд.
Вот там Соколов оказывался без охраны, охотно, несмотря на более чем почтенный
возраст, танцевал с актрисами, пил шампанское. Людмила работала в
кинематографе, теоретически она имела шанс получить приглашение на вечеринку к
Соколову, подлец не скрывал, что является русским, и охотно принимал деятелей
кино с родных просторов, но только звезд. Дело было за малым, сделать из Милы
суперстар!
– И вы преуспели, – прошептала я, – шантажировали Волка, в
свое время украли бумаги!
Николай кивнул.
– Да. Никита подлец, за что и получил по заслугам.
– Вы убили его!
– Нет, конечно. Зачем? Всего лишь вынудил снимать Милу в
главной роли. Кстати, Волк не прогадал, Люда оказалась очень талантлива, просто
ей до тех пор не везло, ну не обращали на нее внимания режиссеры. Я же сразу
понял, дочь гениальная актриса, способная исполнить любую роль.
– Это она изображала старуху с котом на той квартире, куда
Богоявленский принес папку, – догадалась я.
Шнеер кивнул.
– Точно. После сериала «Стужа» дела Милы резко пошли в гору,
она стала сниматься в разных лентах. Мила была очень талантлива как актриса и
великолепна в качестве нашего агента, умная, быстрая, умеющая перевоплощаться.
Но, увы, при всех достоинствах, она оставалась женщиной, патологически любящей
мужа, а Константин стал охладевать к супруге. Это естественно, чувства в браке
меняются, но Людмила не хотела смириться с подобным развитием событий и
придумала идиотскую игру с Интернетом, ей страстно хотелось, чтобы муж снова
влюбился в нее. Когда я узнал о «забаве», то моментально, как отец и
одновременно начальник, велел прекратить это. Мила вроде послушалась, но теперь
я понимаю – соврала она, любовь оказалась сильнее долга!
– Похоже, она стеснялась того, что затеяла, – прошептала я,
– у нас дома не рассказала правду про затею, понесла про какого-то Конрада,
билеты в театр. Стала лепетать, что только два раза ходила в Паутину… Отчего
прямо не призналась?
