— Куда катится мир? Скоро нам в журналах голую жопу нарисуют!
Алексей молча прошел в комнату, по-хозяйски налил себе в начальственную посуду чаю, со вкусом выпил и сообщил:
— Тоска в этой Варшаве. Они там чаю не пьют! Русскому человеку нелегко. Ох нелегко…
— Садись, русский человек, — благосклонно кивнул вице-директор. — Поди, извелся весь без моего мудрого руководства?
— Есть маленько…
— Но хоть справляешься?
— Вчера пятно крови отыскал, которое тамошние Лекоки не заметили, — похвалился Лыков. — Очень они на меня за это осерчали.
— Ну, это потом обсудим. Ты с Рачковским говорил, я знаю. Значит, опять этот Ример.
— Он, собака.
— Что делать будем?
Благово посмотрел на ученика усталым тревожным взглядом.
— А что тут сделаешь? — пожал тот плечами. — Улик никаких. Опять же, тайный советник! Вхож во все двери. Ну и черт с ним! Надо возвращаться домой. Я приехал за вами. Завтра перебираемся в Кассель, оттуда до Берлина по русским меркам рукой подать. Через сорок восемь часов будете Василия Котофеевича Кусако-Царапкина по избе гонять. А то он без вас совсем обленился. Жрет — больше собаки сделался! Его уже люди пугаются. Таких котов, говорят, не бывает…
Павел Афанасьевич зажмурился от удовольствия.
— Да, славное животное… Он ляжет мне на рану, заурчит, и все пройдет. — Но тут же очнулся: — Ты не ответил на мой вопрос. Что делать? Нельзя же от этой твари всю жизнь прятаться!
Лыков обернулся — дверь в палату была прикрыта — и сказал:
— Прятаться от Римера больше не нужно. Я его убил.
Благово молчал несколько секунд, потом спросил шепотом:
— Когда?
— Сразу, как приехал в Петербург. Решил не откладывать.
— Подробности!
— Все получилось с ходу и как нельзя лучше. Переоделся курьером, взял справку в адресном столе и к ночи принес срочную депешу. Швейцар пропустил. Видать, там это обычное дело… Ну, вошел в квартиру. По справке в ней значилось три человека мужской прислуги. Так оно и оказалось.
— Ты их перебил?
— Что я, изверг, что ли? Помял чуток, чтобы под ногами не путались. Одного Римера кончил. Кукольник хренов! Чуть со страху не обделался, денег предлагал, идиот. Забрал я свою записку…
— Какую записку?
— Я вам не рассказывал. После того случая на Симеоновском мосту я послал Римеру предупреждение: в случае рецидивы убью.
— Ты что, совсем сдурел?! Он наверняка показал твою угро зу кому следует!
— Кому, интересно?
— Я их департамента не знаю. Но лавочка международная и влиятельная. Эх, что ты наделал! И со мною не посоветовался… Теперь Лыков для них подозреваемый номер один.
— А и черт с той лавочкой, — спокойно ответил Алексей. — Я за вас любому башку свинчу. Пусть знают!
Он говорил без рисовки, не бравируя, и Благово сразу успокоился. За себя: от его ученика исходила какая-то архинадежная, непробиваемая уверенность. Вице-директор словно укрылся за каменной стеной. И за Лыкова. Понятно, что можно подкараулить и убить любого человека, даже Алексея. Но Ример мертв. Есть ли у него в России такие отчаянные подручные, чтобы сразиться с Лыковым? А из-за границы истребительный отряд не пошлешь. Видимо, покушение было личной местью тайного советника. В особые секреты вице-директор не посвящен. Скорее всего, со смертью Римера до него никому не будет дела…
— Ну, попробуем жить спокойно. Если получится. А что наше сыскное? Виноградовские люди, поди, ночей не спят. Пришибли особу третьего класса! Прислуга ведь дала твои приметы. Ты подготовился?
— Еще бы! Такую бородавку присобачил! Пусть ищут до второго пришествия… Но на всякий случай я взял командировку в Варшаву на полгода. Только что оттуда приехал.
— Это хороший ход, — одобрил Благово. — То-то ты на чай налег, я и не понял сперва. Ну, и во что ты вляпался в этой Варшаве? Я же вижу, что вляпался.
— Позже расскажу. Сейчас надо вещи собрать, билеты купить — а у нас две пересадки. Потом известить Департамент. Я сойду в Варшаве, и кто-то из наших должен сменить меня подле вас. Вы, Павел Афанасьич, тоже времени не теряйте. Возьмите удокторишек последние рекомендации. Пусть и лекарства какие выпишут. Дилижанс до Касселя в час пополуночи. Ехать сорок пять верст. Сдюжите?
— Конечно. Надоело мне здесь, домой хочу. Подай-ка костыли.
И они расстались, занявшись каждый своей частью сборов.
В дилижансе поговорить не удалось. Лыков выкупил четыре места, чтобы раненый мог лежать. Но соседи тем не менее сидели поблизости, и он не решился рассказывать о своих делах. Вдруг кто-то знает русский? Когда же в четыре часа утра они сели в поезд, сил на разговоры у Благово уже не было. Лишь днем, на берлинском вокзале, Алексей изложил Павлу Афанасьевичу ход розыска. Тот слушал, задавал уточняющие вопросы и все больше мрачнел. Коллежский асессор завершил свой рассказ и спросил требовательно:
— Ну?
— Не запряг, — вяло отмахнулся Благово.
— Так кто убийца-то?
— Перестань паясничать. Я не Господь Бог и даже не Путилин. В этой истории тебе придется разбираться самому.
— Это отчего же?
— Привыкай. Меня скоро не будет. Ты должен теперь полагаться только на себя.
Алексей молча смотрел на учителя, не решаясь спросить. Тот заговорил сам:
— Я скажу один раз, и больше к этому возвращаться не будем. Но скажу честно.
— Хорошо, — ответил Лыков, и у него заломило в затылке.
— Мой век, Алексей, кончается. Сил мало. Почти уже не осталось… Я ухожу. Вы с Варенькой — мои дети и, как дети, меня радуете. Держитесь друг за дружку, и все у вас будет в семье хорошо. А вот служба… Служба — другое дело, тут все может случиться. Ты закончил экстернат и не имеешь теперь препятствий в чинопроизводстве. Препятствия есть в твоем характере. Ты независимый человек, на Руси таких не любят. Тут уже ничего не поделаешь, себя не изменишь, да и не дай бог тебе себя менять. Цельный, честный, решительный человек. Таким и оставайся.
Пока что в Департаменте у тебя положение крепкое. Цур-Гозен — славный немец, не двуличный. Дурново — умница, ты ему нужен. Плеве тоже тебя помнит. С нашего ведомства больше спрашивают политику, уголовный сыск всегда будет на задах. Вот и хорошо. Тут тебе замены нет. Со временем ты должен занять мое место — стать вице-директором по криминальным делам. В политику не суйся!
Алексей слушал, а голова болела все сильнее.
— Еще запомни такую вещь. В Департаменте надо создать новое делопроизводство, ответственное за уголовный сыск во всей России. С подчинением ему отделений на местах.
— Их же раз-два и обчелся!
