— Я вижу, вы, Алексей Николаевич, как и я, дружите с гирями! Тоже силовой гимнастикой балуетесь? Шея-то вон прямо от ушей растет… необыкновенно мускулистая. Плечи, осанка… А что у вас с рукавами сюртука? Неужели расшивали?
— Поневоле пришлось, Эрнест Феликсович, — стал оправдываться Алексей. — Рвутся…
— Впервые такое вижу, хотя некоторые мои знакомые похвалялись. Мы, варшавяне, любим иногда приврать. В Соборном участке заведено Полицейское атлетическое общество, коего я состою президентом. Люблю, знаете ли, поиграться с железом…
— Очень даже заметно!
— Вы, кажется, привыкли скрывать свою силу. Неопытный человек может и обмануться, но не я… Пудов десять отрываете, так?
— Примерно угадали, — ответил Алексей, хотя «отрывал» намного больше.
— Вот-вот, меня не проведешь! Повадку сразу вижу! Сам же я силу не прячу. Скорее, по нашей польской привычке выпячиваю напоказ, хе-хе… Здесь это принято, освоитесь — поймете. Сразу приглашаю войти в наше общество. А то ведь руки начинают зудеть, ежели долго не касались тяжестей, так?
— Так, — улыбнулся Лыков. Начальник отделения положительно нравился ему: приятный, не сухарь и тоже атлет, товарищ по увлечению.
— Собираемся мы по субботам. Господин обер-полицмейстер поощряет, когда слуга правопорядка выказывает фигуру и стать. Теперь о вашем устройстве. Какие имеете пожелания?
— Познакомиться с кадром отделения, чем быстрее, тем лучше.
— Это лишь после начальства! В первую очередь представьтесь обер-полицмейстеру. Генерал-майор Толстой — человек военной субординации. Знакомство с вашим новым положением следует начинать с него. Потом еще два-три обязательных визита. Когда вернетесь, займемся кабинетом и жильем и лишь после этого — кадром. Под кабинет вам выделено отдельное помещение, оно прямо над нами. Вход с лестницы между вторым и третьим этажами. Ключи и обстановку получите у моего помощника титулярного советника Нарбутта. Кстати, присмотритесь к нему. Витольд Зенонович — очень опытный человек. Именно он раньше руководил сыскным отделением. Но в силу обстоятельств уступил эту должность мне… Однако вам пора идти к его превосходительству. Так?
— Да, конечно. Где я могу переодеться?
— Вон за той дверью, в туалетной комнате. Награды имеете?
— Есть немного.
— Наденьте все — генерал это любит. А я пока пошлю узнать, готов ли их превосходительство принять вас.
Лыков быстро переоделся в парадный мундир, прицепил шпагу и разгладил плюмаж на шляпе. Когда он вернулся в кабинет, Гриневецкий что-то быстро писал. Прервавшись, надворный советник обернулся через плечо.
— Готовы? — И тут же вскочил, как на пружинах. — Вот это да!
Эрнест Феликсович подбежал к гостю и принялся разглядывать его так, словно только что увидел.
— Да вы… вы просто герой, Алексей Николаевич! «Есть немного»… Шутить изволите?! Это разве немного? Со счету сбиться можно. Шейные Анна и Станислав — и у коллежского асессора! Никогда такого не видел. Как это вышло? А мечи на Анне откуда?
— Это за секретную экспедицию в Дагестан, в позапрошлом году. В горах, по сути, идет война. Я был помощником начальника отряда, прикомандированным от МВД. Хлебнули мы изрядно — половина осталась лежать на ледниках… В виде совершенного исключения государь согласился с представлением военного министра.
— Понимаю. У меня старший брат служит в штабе Кавказской гренадерской дивизии. Пишет то же самое. Но идемте, вас ждут.
Сыщики пошли наверх, где помещались обер-полицмейстер и канцелярия. Перед дверью начальственного кабинета Гриневецкий еще раз глянул на лыковский иконостас и съязвил:
— Хорошо, у генерала своих две ленты, а то бы вам не поздоровилось… Жду по выходе у себя внизу. Ну, с аллахом!
Секретарь обер-полицмейстера, важный рыжеусый поляк, нехотя отворил перед Лыковым дверь так, что образовалась лишь узкая щель. Да еще процедил сквозь зубы:
— Постарайтесь быть кратким.
— А это как разговор пойдет, — пожал крутыми плечами коллежский асессор. — И дверь распахните как следует. Я не кошка, чтобы боком пролезать.
Пан и ухом не повел. Тогда Алексей оттер его плечом, толкнул дверь ногой и вошел к генералу.
Сергей Иванович Толстой оказался моложавым и сухощавым, с залысиной и короткой ухоженной бородой. На обыкновенном мундире было две звезды — Анны и Станислава — и шейный Владимир третьей степени. Обер-полицмейстер сначала слушал доклад сидя, но, когда разглядел ордена, поднялся.
— Георгий, полагаю, за турецкую войну?
— Да, ваше превосходительство.
— А мечи к Анне каким образом получили?
Лыков объяснил.
— Военное министерство отметило полицейского чиновника? Никогда о таком не слышал.
— В приказе было сказано: «В виде совершенного исключения из правил». Случай действительно редкий, соглашусь.
Сыщик держался вежливо, но с тем неброским чувством собственного достоинства, которое многие начальники на Руси не любят.
— Эти мне исключения! — раздраженно сказал генерал. — Все требуют себе невозможного и чтобы против правил!
— Я, ваше превосходительство, ничего себе не требовал, — твердо ответил Лыков. — А лишь исполнял свой долг.
На этих словах обер-полицмейстер сел, но подчиненному стула не предложил.
— Скажите, господин камер-юнкер, для чего вы приехали в Варшаву?
— Я полагал, ваше превосходительство, что министерство сообщило вам о цели моей командировки.
— И все же, для чего?
— Хм… В Петербурге обеспокоены происшествиями с чинами полиции. С начала года убит пристав Емельянов, а подпоручик Яшин пропал без вести. Возможно, и он стал жертвой преступления. Но следствие зашло в тупик.
— Чепуха! Яшин сбежал, спасаясь от кредиторов. Нет трупа — нет и преступления. А следствие ведет следователь, значит, в тупик зашло министерство юстиции, а не мы.
— Да, но розыск в помощь следствию возложен на сыскную полицию. Видимо, к ней есть нарекания. Поэтому прислали сыщика.
— Что конкретно вам поручено?
— Исправлять должность временного помощника начальника сыскного отделения. Срок командировки — шесть месяцев. За это время я должен обнаружить убийцу пристава с передачей дела в суд. А также дать рекомендации по улучшению сыскной службы.
Толстой молча разглядывал Алексея и о чем-то сосредоточенно думал. О чем?
— Разрешите спросить, ваше превосходительство, что вам не нравится в моем поручении?
— Можете сесть.
— Благодарю.
— Мне не нравится, что у вас вся грудь в крестах. Мне в Варшаве нужны дипломаты, а не лихие рубаки! Наши отношения с поляками — тонкая материя. Стороны взаимно не терпят друг друга, подозревают, отказываются сотрудничать. История русского управления Польшей омрачена тремя кровавыми восстаниями и последовавшими за этим репрессиями. Я, как варшавский обер-полицмейстер, считаю своим долгом изменить нездоровую атмосферу взаимных претензий. И добиться сотрудничества с той частью общества, которая не приемлет радикализм. А этому есть противники с обеих сторон! И от них, и от наших, что упиваются прошлым…
