Зеленый чемодан торчал из-под кровати. Ребус вытащил его и открыл. Чемодан был пуст. Как и большинство ящиков.
— Мы там держим кое-какую одежду. На всякий пожарный случай, и ничего больше, — говорил Джек детективам.
Ребус задумчиво смотрел на кровать. Подушки были взбиты, пуховое одеяло не смято. Означает ли это, что недавно в доме кто-то жил? Бог весть. А между тем это последняя комната, осмотр дома окончен. Что же он узнал, проделав путь в сотню с лишком миль? Он узнал, что в этом доме находится чемодан миссис Джек, который — по словам мистера Джека — она взяла с собой. Что еще? А ничего. Ребус сел на кровать. Под одеялом что-то зашуршало. Он встал и отвернул одеяло. Постель была устлана газетами — воскресными, — и все они были раскрыты на одной странице.
«Члена парламента застукали в борделе во время полицейского рейда».
Получается, она была здесь и все знала. И про рейд, и про итог операции «Косарь». Если только сюда не заявился кто-то другой и не подложил эти газеты… Нет уж, будем держаться фактов. Его взгляд зацепился за что-то. Он отодвинул в сторону одну из подушек. К столбику за подушкой были привязаны черные колготки. И к столбику с другой стороны тоже. Моффат смотрел на все это с недоумением, но Ребус решил, что молодой человек и так немало нового узнал за один день. В любом случае сценарий был интересный. Допустим, ее привязали к кровати и так оставили. Моффат мог прийти, осмотреть дом и уйти, даже не заподозрив, что она находится наверху. Нет, это вряд ли. Если нужно и в самом деле обездвижить, берут что-то попрочнее колготок. Колготки легко порвать. Они скорее предназначались для сексуальных игр. Чтобы обездвижить, нужны веревка или наручники… вроде тех, в мусорном баке у дома Грегора Джека.
По крайней мере теперь Ребус знал, что ей было известно про рейд. Почему же она не связалась с мужем? В доме не было телефона.
— Где ближайший телефон? — спросил он у Моффата, который, казалось, все не мог оторвать взгляд от колготок.
— Милях в полутора на дороге рядом с фермой Крагстоунов.
Ребус посмотрел на часы — четыре.
— О’кей, я бы хотел осмотреть этот телефон и на этом сегодня закончить. Но я хочу, чтобы здесь сняли отпечатки пальцев. Сколько их здесь, одному богу известно. Потом необходимо проверить и перепроверить магазины, бензозаправки, пабы, отели. Скажем, в радиусе двадцати миль.
Моффат неуверенно сказал:
— Это черт знает сколько работы.
Ребус словно не услышал.
— Черный «БМВ». Думаю, сегодня будут готовы новые ориентировки. Есть фотография миссис Джек, описание машины, ее регистрационный номер. Если миссис Джек сюда приезжала — а она приезжала, — кто-то непременно ее видел.
— Да вы знаете… у нас люди предпочитают держать рот на замке.
— Понятно. Но они ведь не слепые, верно? И если нам повезет, то амнезия не поразила всех в одночасье. Едем! Чем скорее мы доберемся до телефонной будки, тем скорее я найду себе какую-нибудь берлогу на ночь.
* * *
Вообще-то, Ребус собирался спать в машине, потом выставить счет за ночевку и завтрак бухгалтерии, а денежки прикарманить. Но погода испортилась, и мысль о ночевке на тесном сиденье машины, в позе полусложенного перочинного ножа, его не грела. Поэтому на пути к телефонной будке он притормозил у придорожного дома, где висела табличка, предлагавшая ночлег и завтрак, и постучал в дверь. Пожилая женщина поначалу посмотрела на него с подозрением, но наконец сообщила, что свободное место у нее есть. Ребус сказал, что вернется через час, чтобы у нее было время «проветрить» комнату. Потом он вернулся в машину и поехал следом за Моффатом к ферме Крагстоунов.
На ферму это было мало похоже. Узкая подъездная дорожка вела от главной дороги к нескольким сооружениям: жилому дому, коровнику, сараям и хранилищу. Телефонная будка стояла у обочины, в пятидесяти ярдах от фермы и по другую сторону дороги рядом с площадкой, на которой уместились два их автомобиля. Телефон находился в красной доисторической будке.
— Не решились ее поменять, — сказал Моффат. — У миссис Корби, хозяйки фермы, случился бы сердечный приступ.
Ребус поначалу не понял, но ему все стало ясно, когда он открыл дверь будки. Во-первых, здесь был коврик — хороший толстый отрезок ковра. Пахло в будке освежителем воздуха, в маленькой вазочке на полке рядом с аппаратом стоял букетик полевых цветов.
— Да тут уютней, чем у меня дома, — сказал Ребус. — Когда можно переехать?
— Это все миссис Корби, — сказал, улыбаясь, Моффат. — Она считает, что грязная будка будет плохо влиять на ее здоровье, потому что ближе ее дома к будке ничего нет. С незапамятных времен ее моет, чистит.
Жаль, подумал Ребус. Он надеялся обнаружить здесь какую-нибудь улику. Но если что-то и было, миссис Корби давно все смела и стерла…
— Я бы хотел поговорить с миссис Корби.
— Сегодня вторник. По вторникам она навещает сестру, — сказал Моффат.
Ребус показал на дорогу, где резко затормозила машина с включенным поворотником — судя по всему, она собиралась свернуть на ферму.
— А как насчет него?
Моффат посмотрел, потом холодно улыбнулся:
— Это ее сын. Алек. Отвязный парень. Он ничего не скажет.
— Что, часто попадает в неприятности?
— В основном за превышение скорости. Он один из местных рейсеров. Не скажу, что очень их виню. Здесь молодым парням и заняться нечем, вот и гоняют на автомобилях.
— Ты и сам еще молодой парень, констебль. Но в неприятности не попадал.
— Я хожу в церковь, сэр. Знаете, если ты боишься Бога, то и живешь по-другому…
* * *
У хозяйки коттеджа миссис Уилки тоже были свои тараканы. Все началось, когда он переодевался в отведенной ему спальне. Спальня была неплохая, правда, не помешало бы поубавить тут всяких кружевных салфеточек и безделушек, но кровать удобная, и телевизор имелся — двенадцатидюймовый, черно-белый. Миссис Уилки привела Ребуса в кухню и сообщила, что он в любое время может приготовить себе чай или кофе. Потом она показала ему ванную и сказала, что есть горячая вода, если он хочет помыться. Потом она снова привела его в кухню и снова сказала, что он может приготовить себе чашку чаю или кофе в любое время, когда пожелает.
Ребусу не хватило духу сказать ей, что это он уже слышал. Она была махонькая, с тоненьким голосочком. Между его первым и вторым приездом она успела переодеться в лучшую униформу владелицы гостевого дома, а на шею повесила жемчужное ожерелье. По его разумению, ей было под восемьдесят. Миссис Уилки жила одна, ее муж Эндрю умер в 1982 году, и она держала гостевой дом «не только ради денег, но и ради общества». Постояльцы у нее были всё люди замечательные и интересные, вроде немца, который скупал здесь джемы прошлой осенью и задержался в ее доме на несколько дней…
— А это ваша спальня. Я ее немного проветрила и…
