Я лежал распростершись на полу комнаты, и моя доселе бесчувственная душа начала смутно различать движение и шум: то было смятенное биение моего сердца, его стук, отдававшийся в моих ушах. И снова пауза — разум в очередной раз накрыла тьма. Потом — снова шум, движение, прикосновение — достигшее меня тактильное ощущение. Потом — простое осознание своего бытия, без слова, без мысли. Потом мысль, а с ней — потрясающее воспоминание об ужасах, через которые я только что прошел. И снова — провал в бездну.
Затем — внезапное воскресение души и, наконец, отчетливое понимание, что я в комнате не один!
Веки дрогнули, помрачившееся зрение начало проясняться, я различил чье-то призрачное лицо, склонившееся надо мной. И тут же знакомый голос — никогда еще эти громоподобные раскаты не звучали столь отрадно в моих ушах — рявкнул:
— Сюда, капитан! Наконец-то он зашевелился!
Я несколько раз поморгал, чтобы вернуть своим визуальным способностям прежнюю ясность и фокусировку, и увидел, что смотрю прямо в лицо полковника Крокетта, который, в свою очередь, взирал на меня с выражением озабоченности и все же облегчения.
— Черт, По! — провозгласил он. — Я уж испугался, что вы никогда не очухаетесь.
В этот момент к нам подбежал капитан Расселл и, также склонившись надо мной, сказал:
— Чрезвычайно рад вновь видеть вас среди живых, мистер По!
С мучительным стоном я приподнял верхнюю часть своего торса и, опираясь на локти, огляделся по сторонам. Трое полицейских, среди которых я узнал офицера Карлтона, переговаривались приглушенными, мрачными голосами, столпившись над отверстием в полу, которое они, очевидно, расширили, убрав еще несколько досок.
— Подняться сможете? — осведомился капитан Расселл.
— Надеюсь, — отвечал я, приподымаясь сперва на колени, а затем несколько неустойчиво вставая на ноги.
— Погодите! — произнес пограничный житель, хватая меня под руку. — Дайте-ка помогу, старина.
Восстав на ноги, я почувствовал сильную, пульсирующую боль в основании черепа. Дотянувшись рукой до затылка, я нащупал небольшой, но отчетливо выступающий узел, причем столь чувствительный, что от легчайшего прикосновения моих пальцев раскаленное острие боли, подобное огненной стреле, выпущенной из лука дикого апача, пронзило мою голову, и я содрогнулся в агонии.
— Плоховато выглядите, По! — громыхнул Крокетт.
— Наверное, я ударился затылком о пол, когда падал, и теперь там образовался нарост или даже отек, притом весьма болезненный.
— Эти шишки чертовски болят, что верно, то верно, — посочувствовал мне первопроходец. — Но что, гром и молния, тут произошло, По? Когда мы попрощались с вами, вы вроде бы спешили домой.
— Вот-вот, — подхватил капитан Расселл. — И я о том же хотел спросить.
За считанные минуты, истекшие с того момента, как я окончательно очнулся от обморока, мне не представилась возможность подготовить правдоподобное объяснение своего нежданного присутствия в жилище Монтагю. Я лихорадочно подыскивал стратагему, коя дала бы мне небольшую отсрочку.
Внезапный приступ боли в тыльной стороне черепа подсказал мне возможный выход: приоткрыв рот, как бы собираясь ответить на вопрос Крокетта, я вместо этого издал жалостный стон, обхватил руками голову, прикрыл глаза и слегка покачнулся.
Поддержав меня под руку, Крокетт заботливо предложил:
— Вы бы отдохнули чуток, По, а уж потом расскажете.
С помощью покорителя границ я добрался до плетеного кресла возле обеденного стола и, опустившись на сиденье, оперся рукой на стол, а лбом — на руку. В этой позе я оставался несколько мгновений, словно пережидая, пока пройдет приступ дурноты, а тем временем стараясь сообразить, как лучше вести себя в данном случае.
Сообщать капитану подлинную мотивировку моего визита в жилище покойного мистера Монтагю казалось до крайности опрометчивым, поскольку еще предстояло установить, в самом ли деле существовала некая связь — и какая — между моей покойной святой матерью Элизой и жестокой смертью, которая, как теперь выяснилось, постигла по крайней мере троих человек из числа тех, чьи имена перечислялись в газетной вырезке, хранимой среди других сокровищ в моем ларце. Жуткая встреча с кошмарной призрачной женщиной, самый лик которой вызывал во мне сердечную дурноту и ввергал душу в беспамятство, лишь усилила во мне желание снабдить полицию тщательно урезанной версией подлинных событий.
Наконец, продумав достаточно правдоподобный рассказ, я поднял глаза на полковника Крокетта и капитана Расселла и произнес:
— Извините меня, джентльмены! Только что перенесенный мной физический и эмоциональный шок вызвал небольшое головокружение. Что касается ваших вопросов: по возвращении домой меня охватило глубочайшее уныние. Прервать расследование всего лишь из-за незначительного расстройства моей респираторной системы показалось мне грубейшим нарушением своего долга… Поэтому я решился возвратиться сюда, предполагая, что вы все еще продолжаете розыски в доме. В этой гипотезе я обманулся. Застав, к своему удивлению, дом пустым, я попытался самостоятельно продолжить его осмотр, и пока я был этим занят, что-то — не помню в точности, что именно, — побудило меня обследовать пол под кроватью. Я сдвинул с места данный предмет мебели, тут же обнаружил расшатанную доску и, не колеблясь нимало, голыми руками сорвал ее с места. Столь омерзительно — столь противоестественно — столь чудовищно было зрелище, немедля поразившее мой взгляд, что я в экстазе ужаса отступил на несколько шагов и, споткнувшись о старые газеты, которые во множестве рассыпаны здесь по полу, упал навзничь и ударился головой об пол — с такой силой, что полностью лишился чувств!
— Понятно, — произнес капитан Расселл, с излишней пристальностью всматриваясь в меня и задумчиво дергая за кончик свой холеный ус. — Что ж, — вздохнул он, — похоже, мистер По, вы вновь оказали нам неоценимую услугу. Ваша настойчивость, интуиция и редкая способность как к наблюдению, так и к рассуждению привели к открытию, ускользнувшему от самых добросовестных усилий моих подчиненных и меня самого.
Я с любезным кивком принял воздаваемую мне дань.
— Но как вы обнаружили мое присутствие? — в свою очередь поинтересовался я.
— Леди, проживающая по соседству, — пояснил полковник. — Миссис… черт, опять забыл ее имя.
— Миссис Первейнс, — напомнил капитан Расселл Крокетту и, обернувшись ко мне, добавил: — Услышав донесшийся из дома пронзительный крик — его было прекрасно слышно, поскольку, чтобы проветрить, мы оставили кухонное окно раскрытым, — эта добрая женщина тут же прибежала в этот дом из соседнего, где она проживает, и застала вас на полу.
В следующее мгновение она заглянула в проем под полом и, увидев, что находится там, в состоянии близком к истерии примчалась в полицейский участок.
