— Да, уже сделано.
— Значит, трогать можно?
— Конечно.
Журналов всего пять, все на английском. «Фанси Бол».
Уже потом он узнал, что это не журнал дамских мод, а глянцевое издание, предназначенное как женщинам, так и мужчинам.
Киндаити Коскэ взял последний номер и принялся быстро перелистывать в поисках оглавления. Внезапно брови его резко поднялись.
«Ladies and Gentlemen…»
— Сэнсэй, что-нибудь есть?
— Да так… Потом объясню.
Подпись: Издатель.
Это заключительная колонка журнала, верстается на всю страницу. Начинается обращением к читателям, и только эта строка набрана курсивом. А впрочем, нет — эти слова не только в начале, с них начинается каждый абзац. В номере, который у него в руках, они повторяются трижды. Более того, совершенно ясно, что этот же самый шрифт и в письме, которое лежит у него в кармане.
— Господин Тодороку, господин Ямакава! Посмотрите, вот здесь колонка со словами Ladies and Gentlemen, я думаю, она и в других номерах тоже есть. Не взглянете ли?
— Сэнсэй, это что, как-то связано с убийством?
— О причине потом. Это очень важно.
Они разобрали журналы, проверили. Как и следовало ожидать, в каждом из них страница такого же формата и на каждой слова Ladies and Gentlemen повторялись три раза. Однако ни в одном журнале они не были вырезаны.
— Эма-сан, поищите в доме, нет ли еще таких журналов. Если найдутся, проверьте, не вырезаны ли где-нибудь эти слова…
— Сэнсэй, это имеет отношение к убийству?
— Господин старший инспектор, господин Ямакава, давайте-ка выйдем на балкон.
Балкон здесь служил местом сушки одежды. Под ним муравьиной кучей собралась толпа.
— Вы помните, господин старший инспектор, бар «Три Экс» на Гинзе? Вы частенько брали меня с собой туда года два-три назад.
— Да, но при чем тут это?
— Помните, там была девушка Харуми? Ее настоящее имя Огата Дзюнко, она еще как-то поздней ночью нас с вами там покормила.
— А, да-да, ладненькая такая девочка, стройная.
— Так вот та девочка вышла замуж, сменила фамилию на Судо и теперь живет в этом самом квартале. И затащила меня сюда именно она, и именно она, Дзюнко Судо, сообщила, что жертва убийства, скорее всего, владелица этого ателье.
Пристально глядя на Киндаити, Тодороку поинтересовался:
— Раз она вас сюда притащила, значит, она ваша клиентка?
— Да нет, мы совершенно случайно встретились с ней в Сибуя. Но она сказала, что здесь сейчас происходят загадочные вещи, и мне это, наверное, будет интересно. Чуть ни силой меня сюда затащила.
— Загадочные вещи? Здесь, в этом квартале?
— Да. Прежде, чем рассказать о них, Дзюнко взяла с меня обещание держать все в секрете, и я хочу об этом же попросить вас.
— Разумеется. И что это за секрет?
— Вот, смотрите! — Киндаити Коскэ вынул письмо.
Тодороку взял его в руки:
— Этот Судо Тацуо — муж Дзюнко-Харуми?
— Да. Прочитайте-ка.
Тодороку вынул письмо из конверта, развернул лист.
— Ого!
Дружный возглас крайнего изумления вырвался одновременно и у Тодороку, и у Ямакавы.
Тодороку пару раз прочел письмо с начала до конца и молча передал его Ямакаве. Ожидая, пока тот дочитает, он обратился к Киндаити:
— Сэнсэй, вы полагаете, что эта фраза вырезана из тех журналов, которые мы сейчас видели?
— Вполне возможно. Я пока передам вам это письмо, — пожалуйста, сравните внимательно.
— Но, сэнсэй, тогда получается, что автор писем — мадам? — воспрял духом Ямакава.
— Судить пока рано. Если не ошибаюсь, этот журнал бывает в книжном магазине «Марудзэн», да и еще кое-где. Я сам его встречал в «Марудзэне», в отделе западных изданий. А значит, он в любом доме может оказаться.
— Ясно, будем искать. Может, и найдем экземпляр с разрезанными страницами.
— Сэнсэй, вы полагаете, что между убийством и письмами есть какая-то связь?
— Это пока мне и самому неясно, но дело обстоит вот как. Дзюнко обнаружила письмо позавчера, когда муж ушел на работу; говорит, оно было специально прилеплено к зеркалу. С тех пор муж не возвращался. А что до содержания, — ну вы же знаете, что такие женщины не считают некоторые излишества преступлением.
— То есть в письме написана правда?
— Она сказала, да. — Смущенно улыбаясь, Киндаити продолжил: — Разумеется, она раскаивается и при этом убеждена, что, стоит ей повиниться, Тат-тян простит ее. Так что для Дзюнко здесь проблема не в ее отношениях с мужем, — она хочет, чтобы нашли того подлеца, который пытается с помощью подобных мерзких писем внести разлад в семьи. Дело в том, что здесь, в этом квартале, живет девушка, которая полмесяца-месяц назад из-за аналогичного письма — Ladies and Gentlemen — пыталась покончить с собой.
— Киндаити-сэнсэй, вы хотите сказать, что подобные письма гуляют по всему кварталу?
— Это мнение Дзюнко, но ведь, сами понимаете, получив такое, никто не будет об этом кричать.
— А кто та девушка, которая из-за письма пыталась совершить самоубийство?
— Это Киёми, и сейчас она сидит здесь внизу. Обратили внимание на молоденькую девушку в мастерской? Это она и есть.
— И на чем же она попалась?
— Ну подробностей я и сам пока не знаю, но Дзюнко сказала, что там были просто омерзительные вещи.
— Например?
— «Пусть врач проверит ее девственность».
— ???
— Ну здесь такое дело…
И Киндаити, смущаясь, рассказал все, что ему удалось выудить из Дзюнко с момента встречи и до обнаружения убийства. Тодороку и Ямакава выслушали его с удивлением.
— Киндаити-сэнсэй, но в таком случае выходит, что убийца — не просто случайно оказавшийся здесь злодей?
— Да или нет, это пока неясно, но, на мой взгляд, при расследовании не стоит упускать из виду эту историю. А вот и Дзюнко!
От прохода между корпусами 17 и 18 по направлению к «Одуванчику» шагала Дзюнко. С ней была спутница. Похоже, та самая особа в ярко-красном свитере, которую они совсем недавно видели в квартире Господина Художника.
Все трое быстро прошли с балкона в комнату, и тут же сыщик Эма обратился к Киндаити:
— Сэнсэй, вы спрашивали, нет ли где журналов с вырезанной строчкой Ladies and Gentlemen.
— Да-да, и что?
— Да тут… А вы предполагаете, что вырезанный из журнала текст как-то связан с убийством?
