— Знаешь, Тамаки, ты нам сообщила очень важную вещь. Мы непременно попросим Мидзусиму-сэнсэя показать нам этот рисунок.
— Но он наверняка будет твердить, что порвал его.
— Тогда пусть еще раз нарисует. А мы тебе покажем, и ты скажешь, похоже или нет.
— Вот здорово! Обязательно посмотрю.
— Киндаити-сэнсэй, вы хотите еще о чем-нибудь спросить Тамаки?
Киндаити напоследок задал девочке вопрос про «белое и черное», но и у нее не оказалось никаких соображений по этому поводу.
Разговор с Тамаки завершился, и тут как раз вернулся сыщик Симура, ездивший сопровождать труп.
— О, Симура-кун! Ну что экспертиза?
— Пока еще ничего конкретного. Вар наконец-то сняли, к экспертизе приступили. Ну-ка, гляньте-ка на меня, сэнсэй! Прискорбный видок, да? — жалостливо обратился тот к Киндаити и, разведя руки, продемонстрировал перемазанную варом одежду.
Да уж, супруга слезами обольется, дома шуму будет!
— Ого! Ну спасибо тебе за труды. Так что там, как лицо?
— Да никак. Тут уже ваша область начинается — труп без лица!
— Что, действительно совсем ничего? — спросил Тодороку.
— Абсолютно. Лица вообще как такового не осталось. Сгорело напрочь, до мяса.
— А причина смерти, время?
— Причина смерти — удушение. Похоже, чем-то вроде шнура ее задушили. Тут, к счастью, следы сзади на шее сохранились, куда вар не попал. Но все подробности — только после результатов вскрытия.
— Время преступления?
— Сказали, что скорее всего где-то в районе десяти вечера плюс-минус час.
Десять вечера плюс-минус час — в это время и господин Итами приходил в Хинодэ, и сильно выпивший муж Дзюнко направлялся в «Одуванчик».
— Кстати, сэнсэй!
— Да?
— Тут одна нестыковка выходит.
— Что такое?
— Помните, там, наверху, в комнате на ковре Эма-кун пятно крови обнаружил, мы еще подумали, что это кровь жертвы? Так вот у нее оказалась группа крови А, а на ковре — группа В. Впрочем, эта нестыковка может нам добрую службу сослужить. Вероятно, это кровь преступника.
Пауза
При всем своем интересе к чемпионату «Нихон сиридзу» поэт S.Y. сумел посмотреть только первую встречу.
У поэта были каверны в легких. Стоило чуть переусердствовать, и открывалось кровотечение. Болезнь была хроническая в полном смысле этого слова: она сопровождала его уже почти тридцать лет, наиболее проявляясь в преддверии весны и в начале осени.
Этим летом он скрывался от жары в краях Синсю и полагал, что ему удалось прилично укрепить свой организм, но по возвращении в Токио последние знойные дни подорвали его здоровье и уложили в постель. Потом ему стало лучше, он начал вставать и еще через пару-тройку дней даже позволил себе выходить на улицу, ограничиваясь, впрочем, прогулками по саду, но в известное читателю утро отправился с собакой смотреть небо над Кавасаки, и вот это-то его и подвело.
Некрупная, но достаточно шустрая собачонка таскала его за собой около часа, и это значительно повредило легким. Следя по телевизору за чемпионатом, поэт почувствовал, как что-то подступило изнутри к горлу, и сплюнул на бумажку сгусток крови.
Дело было привычное, так что ни он сам, ни домашние особого беспокойства не проявили. Надо немедленно лечь в постель и сохранять полный покой. Ему прописали кровоостанавливающее, но самое лучшее лечение в такой ситуации больному было известно лучше, чем врачу. Постельный режим и покой до тех пор, пока не прекратится кровохарканье, то есть, примерно неделю.
На этот период, разумеется, запрещалось все, чреватое волнениями, — включая газеты и радио, не говоря уж о телевизоре. Короче, до полного исчезновения признаков крови во рту господин S.Y. должен был полностью изолировать себя от внешнего мира.
В тот вечер, когда поэт свалился, раздался звонок от Киндаити Коскэ. Он сообщил, что находится неподалеку в местном полицейском управлении и хотел бы зайти, но домашние объяснили ему ситуацию, и визит был отложен.
Процесс выздоровления, который обычно занимал неделю, на этот раз длился десять дней.
В то утро, когда S.Y. принялся за газеты, первые полосы были сплошь заполнены сообщениями о роспуске нижней палаты парламента.
Поэт попросил себе все газеты, начиная с первого дня болезни, то есть с двенадцатого числа, и начал просматривать по порядку первые страницы. Закончив с ними, он также по порядку приступил к изучению страниц, посвященных социальным новостям. Из них он и узнал о странном убийстве в жилом районе Хинодэ.
По рассеянности, — а господину S.Y. она всегда была свойственна, — он не обратил внимания на то, что речь идет о том самом месте, где ему совсем недавно явился мираж.
Тем не менее, это происшествие завладело вниманием поэта: труп извлечен из-под расплавленного вара, лицо жертвы уничтожено! Его остро заинтересовало то обстоятельство, что и сегодня, пятнадцатого октября, то есть спустя две недели после преступления, нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что жертвой является Катагири Цунэко.
Господину S.Y. случалось обсуждать с Киндаити Коскэ различные литературные приемы детективного жанра.
Одним из таких приемов, рассказывал ему Киндаити, является «труп без лица». В таких детективах фигурирует тело, которое в силу каких-то обстоятельств невозможно точно идентифицировать — либо отрезана голова, либо лицо облито серной кислотой, либо еще что-нибудь в этом роде. В подобных детективах, говорил Киндаити, как правило, в конце концов выясняется, что тот, кого с самого начала считали лишь жертвой, сам тоже был преступником.
— Но ведь постоянный читатель детективов тогда сразу сообразит, что убитый — преступник!
— Разумеется. Насколько я понимаю, мастерство писателя-детективщика в том и заключается, чтобы накрутить еще уйму всего и хорошенько заморочить голову читателю.
— А были ли у вас в реальной практике такие случаи?
— Был один. Но, между прочим, даже если оставить в стороне так называемые классические случаи, когда личность преступника подменяется личностью жертвы, достаточно часто расследование запутывается именно потому, что возникают ошибки с идентификацией убитого.
Господин S.Y. припомнил случай: какой-то злодей убил человека, замаскировал его под себя, а сам присвоил себе его личность. Таким образом он водил за нос всех, а когда появилась угроза разоблачения, убил еще кого-то и опять сменил личину.
Может, убийство в Хинодэ как раз из таких? Но там «труп без лица» принадлежит женщине. Если соотнести этот случай с детективным сюжетом, убийцей тоже должна быть женщина. Возможно ли! Ведь речь идет о столь страшном преступлении!
Рассуждая таким образом, господин S.Y. разглядывал помещенный в газете от 14-го числа рисунок, изображающий Катагири Цунэко.
