— Всего доброго, миссис Денбай.
Томас выбросил это дело из головы и вовсю работал над серией пожаров, два из которых произошли в его районе и, возможно, были поджогами, когда в половине пятого констебль с прилипшими к голове влажными волосами постучал в дверь и объявил, что к нему посетитель, какой-то знатный господин.
— Кто это? — Питт никого не ждал и сразу подумал, что мужчину ошибочно направили из конторы главного суперинтенданта и им удастся отделаться от него несколькими словами содействия.
— Некий мистер Чаррингтон, сэр, — ответил констебль. — Мистер Лоуэлл Чаррингтон, Рутленд-плейс.
Питт перевернул бумаги, которые читал, лицевой стороной вниз.
— Пригласи его, — сказал он с нехорошим предчувствием. Какая причина могла привести Лоуэлла Чаррингтона в полицейский участок, если только он не хочет сообщить нечто секретное и срочное? В противном случае он либо послал бы за Питтом, чтобы тот зашел к нему, либо подождал, пока инспектор возобновит расследование.
Вошел Лоуэлл Чаррингтон, все еще в шляпе, усеянной дождевыми каплями, и со сложенным, но не завязанным зонтиком, свисающим с руки. Лицо его было бледным, а на кончике носа подрагивала капелька.
Томас встал.
— Добрый день, сэр. Чем могу вам помочь?
— Вы инспектор Питт, полагаю? — чопорно проговорил Лоуэлл.
У Томаса возникло впечатление, что некоторая грубоватость посетителя объясняется тем, что он чувствует себя не в своей тарелке, разрываясь между желанием сообщить о чем-то для него неприятном и естественной неприязнью к полиции. В полицейском участке никогда еще не бывал, и пугающие мысли о грехе и мерзости бередят его воображение.
— Да, сэр. — Питт попытался помочь ему. — Не желаете ли присесть? — Он указал на деревянный стул с твердой спинкой по другую сторону стола. — Это имеет какое-то отношение к смерти миссис Спенсер-Браун?
Лоуэлл неохотно сел.
— Да. Да, я… думал, взвешивал, правильно ли будет поговорить с вами или нет. — Удивительно, как он умудряется выглядеть встревоженным и одновременно напыщенным, как петух, который вдруг громко закукарекал средь бела дня и застеснялся. — Но человек должен выполнять свой долг, каким бы тяжелым тот ни был. — Мистер Чаррингтон торжественно воззрился на Питта.
Питту стало неловко за него. Он прокашлялся и попытался придумать что-то безобидное, чтобы оно не застряло в глотке от лицемерия.
— Разумеется, — отозвался он наконец. — Это не всегда легко.
— Именно. — Лоуэлл кашлянул. — Именно.
— Итак, что вы хотите рассказать, мистер Чаррингтон?
Лоуэлл снова кашлянул и вытащил из кармана платок.
— Вы употребили неверное слово, инспектор. Я не хочу рассказывать, но чувствую, что должен, а это совсем другое.
— Конечно же, — терпеливо согласился Питт. — Ваша правда. Простите мою неуклюжесть. Так что же, по вашему мнению, нам следует знать?
— Миссис Спенсер-Браун… — Лоуэлл засопел и на секунду скатал платок в комок, потом развернул его и вернул в карман. — Миссис Спенсер-Браун не была счастливой женщиной, инспектор. В сущности, если начистоту, я бы даже сказал, что она была неврастеничкой. — Он произнес это слово так, словно оно было не совсем приличным и предназначалось лишь для мужских ушей.
Томасу стоило немалых трудов скрыть изумление. Все остальные говорили противоположное — что Мина была необычайно практичной, прекрасно приспособленной к реальной жизни особой.
— Правда? — Он понимал, что повторяется, но был совершенно ошарашен. — Почему вы так говорите, мистер Чаррингтон?
— Почему? Ну, как же, господи ты боже мой, — нетерпеливо вздохнул Лоуэлл. — Я не один год наблюдал за этой женщиной. Живем ведь на одной улице. Приятельница моей жены. Я бывал в ее доме, а она — в моем. Знаю ее мужа, беднягу… Очень нервная особа, подверженная всяким глупым романтическим фантазиям. Как и многие женщины, разумеется. Впрочем, я понимаю, такова уж их природа.
В отношении природы большинства женщин, особенно женщин света, у Питта сложилось свое мнение. Он находил их поразительно практичными, прекрасно умеющими отличать реальность от романтики. Это мужчины женятся на хорошеньком личике или льстивом язычке. Женщины же — и Шарлотта показала ему ряд примеров — куда чаще выбирают приятный характер и толстый кошелек.
— Романтическим фантазиям? — переспросил инспектор, моргая.
— Именно, — подхватил Лоуэлл, — именно так. Витают в облаках, не желают погружаться в суровую прозу жизни. Не приспособлены для нее. Не то что мужчины. Бедная Мина Спенсер-Браун питала романтическую привязанность к молодому Тормоду Лагарду. Он порядочный человек, разумеется, никаких сомнений! Понимал, что она замужняя женщина, к тому же намного старше…
— Я думал, ей тридцать пять? — прервал его Питт.
— Ну да, кажется. — Глаза у Лоуэлла округлились. — Но помилуйте, Лагарду ведь всего двадцать восемь. Когда он решит жениться, то будет искать девушку лет девятнадцати-двадцати. По себе. Зачем ему женщина с уже сложившимся характером — ее уже не исправить. Муж должен направлять жену, лепить из нее то, что ему нужно. В любом случае все это к делу не относится. Миссис Спенсер-Браун уже была замужем. Очевидно, она сообразила, что делает из себя посмешище, и испугалась, что муж узнает, — ну, и не вынесла этого. — Он прочистил горло. — Должен был рассказать. Чертовски неприятно, но не могу позволить вам и дальше лезть со своими расспросами и возбуждать подозрения против невинных людей. Все это крайне прискорбно. Крайне. Столько страданий. Бедная женщина. Ужасная цена за глупость. Ничего в этом хорошего нет. — Он шмыгнул носом и приложил платок.
— Как и всегда бывает в таких делах, — сухо отозвался Питт. — А откуда вы узнали об этом увлечении миссис Спенсер-Браун мистером Лагардом, сэр?
— Что?
Питт повторил вопрос.
Лоуэлл заметно помрачнел.
— Это крайне неделикатный вопрос, инспектор… э… Питт!
— Я вынужден его задать, сэр. — Томас с трудом контролировал себя, ему хотелось вытряхнуть этого человека из его узкой, дурацкой раковины, но в глубине души он понимал, что это было бы жестоко и бесполезно.
— Разумеется, сам наблюдал, — огрызнулся Лоуэлл. — Говорю же вам, что знал миссис Спенсер-Браун не один год. Видел ее в свете. По-вашему, я хожу с закрытыми глазами?
Питт оставил вопрос без внимания.
— Кто-нибудь еще упоминал об этом… увлечении, мистер Чаррингтон? — поинтересовался он.
— Если никто не говорил об этом с вами, инспектор, то из деликатности, а не от незнания. Мы не обсуждаем чужие дела с незнакомыми людьми, в особенности если эти дела неприглядные. — У него дернулась щека. — Мне крайне не нравится, что пришлось рассказать вам, но я счел своим долгом избавить остальных от дальнейших неприятностей. Надеялся, вы поймете и оцените это… К сожалению, похоже, ошибался. — Мистер Чаррингтон встал и одернул пальто. — Однако полагаюсь на то, что вы все же исполните свои обязательства в этом деле.
