Его широкий рот едва заметно скривился.
— Мисс Эллисон, вы сочтете меня крайне невежливым, если я с вами не соглашусь? Лично я нахожу полную невинность чем-то невыносимо скучным, и рано или поздно ее все равно неизбежно приходится терять, если только человек полностью не отрекается от жизни, уходя в монастырь. Но, смею предположить, даже туда все равно вторгаются те же самые извечные зависть и злоба. И надо стремиться к тому, чтобы заменить невинность на чувство юмора и немного стиля. К счастью, Артур обладал и тем, и другим. — Вандерли чуть приподнял брови. — У Джерома же, напротив, и то и другое отсутствует. И, конечно, у Артура было обаяние, в то время как Джером, этот бедный мужеложец, полный осел. У него нет ни легкости, ни даже основополагающего умения выживать в обществе.
Доминик сверкнул на него глазами, но, судя по всему, не смог найти подходящих слов, чтобы ответить на подобную откровенность.
— О! — Вандерли одарил Шарлотту открытой, искренней улыбкой. — Прошу прощения, мой язык ничем нельзя оправдать. Я только что узнал, что этот жалкий человек навязывал знаки внимания также и моему младшему племяннику и сыну кузена. То, что произошло с Артуром, ужасно само по себе, но я все еще не могу прийти в себя от известия, что Джером приставал к Годфри и Титусу. Так что проявите снисхождение и спишите мою бестактность на чувство потрясения.
— Конечно, поспешно заверила его Шарлотта, не из чувства вежливости, а потому что искренне так считала. — Должно быть, это совершенно порочный человек, и любой человек, обнаружив, что подобный извращенец в течение нескольких лет учил детей, от ужаса начисто забыл бы, как вести светские разговоры. Я поступила бестактно, заговорив об этом. — Ей хотелось верить, что Вандерли не воспримет ее слова буквально и не сменит тему. Не слишком ли осторожно она себя ведет? — Будем надеяться, что расследование завершится в самое ближайшее время и этого мерзавца отправят на виселицу, — добавила Шарлотта, пристально наблюдая за лицом своего собеседника.
Длинные ресницы опустились в движении, выражающем боль и стремление к уединению. Шарлотта пожалела о том, что упомянула про виселицу. Сама она меньше всего желала этого — и Джерому, и кому бы то ни было другому.
— Что я хотела сказать, — торопливо заговорила женщина, — так это то, что судебный процесс будет коротким, и ни у кого не останется сомнений в том, что Джером виновен!
Вандерли посмотрел ей прямо в глаза. Он ответил с откровенностью, показавшейся совершенно не к месту на этой вечеринке, полной притворства и лицемерия.
— Выстрел наповал, мисс Эллисон? Да, я тоже надеюсь на это. Гораздо лучше похоронить все грязные мелочи. Кому нужно обнажать боль? Прикрываясь стремлением к истине, мы суемся в лабиринт проблем, которые нас нисколько не касаются. Артура все равно не воскресишь. Так пусть же этот жалкий наставник будет осужден так, чтобы все его меньшие грехи не выставлялись на обозрение сладострастной публики, упивающейся сознанием собственной правоты.
Внезапно Шарлотте стало стыдно. Она почувствовала себя конченой лицемеркой. Она занималась именно тем, что осуждал Вандерли, с чем она сама молчаливо соглашалась: копалась во всех мыслимых пороках в бесконечном стремлении найти правду. Она действительно считала Джерома невиновным, или же просто давала волю своему любопытству, как другие?
Шарлотта на мгновение зажмурилась. Это все нематериально! Томас в это не верит — по крайней мере, его терзают отчаянные сомнения. Пусть Джером извращенец, но он заслуживает честного разбирательства!
— Если он виновен? — тихо спросила молодая женщина.
— А вы считаете, он невиновен? — Вандерли пристально смотрел на нее, и его взгляд был полон горя. Возможно, он опасался еще одного мучительного и выматывающего испытания для своей семьи.
Шарлотта поняла, что попала в ловушку; мгновение искренности прошло.
— О… я понятия не имею! — Она широко раскрыла глаза. — Надеюсь, полиция редко ошибается.
С Доминика было уже достаточно.
— Я склонен считать это крайне маловероятным, — с неприкрытой резкостью заметил он. — В любом случае, тема эта очень неприятная, Шарлотта. Уверен, тебе будет приятно услышать, что Алисия Фицрой-Хэммонд вышла замуж за этого невероятного американца — как там его зовут? — Виргилия Смита. И у нее будет ребенок. Она уже на время покинула свет. Ты ведь их помнишь, не так ли?
Шарлотта обрадовалась этой новости. Алисия очень переживала смерть своего первого мужа, случившуюся незадолго до убийств на Ресуррекшн-роу.
— О, я так рада! — искренне воскликнула она. — Как ты думаешь, она ответит, если я ей напишу?
Доминик скорчил гримасу.
— Не могу себе представить, чтобы Алисия тебя забыла, — сухо произнес он. — Обстоятельства вашего знакомства едва ли можно назвать заурядными. Человек не каждую неделю натыкается на трупы!
Какая-то женщина в ярко-розовом платье взяла Вандерли за пуговицу сюртука и увела прочь. Тот последовал за ней неохотно, смущенно оглянувшись, однако воспитание не позволило ему отказаться от такого бесцеремонного приглашения.
— Надеюсь, теперь ты удовлетворена? — язвительно поинтересовался Доминик, когда Вандерли удалился. — Потому что в противном случае тебе предстоит уйти отсюда недовольной. Я не собираюсь задерживаться здесь ни минуты!
Шарлотта хотела было возразить, чисто из принципа. Но, если честно, ей не меньше Доминика хотелось уйти.
— Да, спасибо, — елейным голосом произнесла она. — Ты проявил просто верх терпения.
Подозрительно посмотрев на нее, Доминик решил все же не ставить под сомнение ее замечание, внешне похожее на комплимент, и принять подарок. Они вышли на вечерний осенний воздух, оба испытывая облегчение, но каждый по своей собственной причине, и поехали домой. Шарлотта испытывала настойчивую потребность сменить этот вызывающий наряд до того, как возникнет необходимость объясняться по его поводу с мужем, — о таком подвиге сейчас не могло быть и речи.
И у Доминика также не было никакого желания становиться свидетелем подобной конфронтации, с каким бы уважением ни относился он к Питту — а может быть, как раз вследствие этого. У него все сильнее крепло подозрение, что инспектор вовсе и не давал добро на эту встречу с Вандерли.
Глава 5
В тщетных поисках новых доказательств прошло еще несколько дней. Полиция опрашивала домовладельцев, однако их было так много, что речь могла идти только о выборочной проверке. Определенные надежды возлагались на то, что кто-нибудь сам даст о себе знать, соблазнившись небольшим вознаграждением. Таких оказалось трое. Первым был содержатель борделя из Уайтчепела, который с блеском в глазах потирал руки в надежде на более снисходительное отношение со стороны полиции в обмен на свое сотрудничество. Однако радость Гилливрея оказалась недолгой, поскольку выяснилось, что этот человек не может хоть сколько-нибудь достоверно описать Джерома или Артура Уэйбурна. Питт на это и не рассчитывал, поэтому сознание собственного превосходства хоть как-то смягчило его раздражение.
