Гилливрей рассказал о том, как продолжал вести расследование дальше. Он ни словом не упомянул об участии Питта, не сказал, что выполнял прямой приказ своего начальника, который к тому же, основываясь на своей интуиции, обозначил круг поисков. Стоя совершенно неподвижно и глядя судье в лицо, сержант рассказал, как разыскал Абигайль Винтерс и как обнаружил, что у нее есть болезнь, которая, как показало медицинское обследование, является сифилисом.
Место для дачи показаний Гилливрей покидал, пунцовый от гордости. Двести пар глаз провожали взглядом его прямую спину и расправленные плечи, пока он направлялся к своему месту.
Шарлотта мысленно проклинала его — за самодовольство, за то, что он считал свое расследование достижением, а не трагедией. Он должен был бы чувствовать, как у него в груди поднимается недоумение и боль.
Судья объявил перерыв на обед, и Шарлотта смешалась с толпой, покидающей зал, надеясь на то, что муж ее не заметит. Теперь она гадала, не станет ли тщеславие, заставившее ее надеть черную шляпку, ее погибелью.
На самом деле это произошло только тогда, когда она вернулась в здание суда — пораньше, чтобы успеть занять свое место.
Пройдя в коридор, Шарлотта сразу же увидела Питта и остановилась. Затем, сообразив, что этим только привлечет к себе внимание, гордо подняла голову и направилась к двери в зал заседаний.
Томас неизбежно должен был ее заметить. Она была во всем черном и в просто потрясающей шляпе. Такую женщину Питт заметил бы где угодно.
Шарлотта подумала было о том, чтобы склонить голову, но затем отказалась от этой мысли. Это было бы неестественно и вызвало бы у Томаса подозрения.
И даже так он узнал ее не сразу.
Почувствовав его сильную руку у себя на плече, Шарлотта вынуждена была остановиться. Застыв на месте, она обернулась и посмотрела мужу в лицо.
— Шарлотта! — Питт не мог поверить собственным глазам, его лицо приняло смешное выражение. — Шарлотта? Помилуй Бог, что ты здесь делаешь? Ты ничем не можешь помочь!
— Я хочу быть здесь, — не повышая голоса, решительно заявила Шарлотта. — Не устраивай сцену у всех на виду.
— Мне нет никакого дела до того, черт побери, кто на нас смотрит! Отправляйся домой. Тебе здесь не место!
— Здесь Эжени — полагаю, у меня есть веская причина остаться. Быть может, ей понадобится мое участие.
Питт заколебался. Шарлотта ласково взяла его за руку.
— Разве ты не хочешь, чтобы я ей помогла, если это будет в моих силах?
Томас не нашел, что ответить, и Шарлотта это почувствовала. Одарив его обворожительной улыбкой, она проскользнула в зал заседаний.
Первым свидетелем, которого заслушали в вечернюю сессию, был Энсти Уэйбурн. Внезапно весь зал прочувствовал трагедию. Присутствующие затихли, и только кое-где звучал сочувственный шепот. Все печально кивали, проникаясь сознанием соприкосновения со смертью.
Уэйбурн мало что смог добавить по существу — он только подтвердил, что опознал тело своего сына, вкратце описал его недолгую жизнь с ее повседневными мелочами, рассказал о занятиях мальчиков с наставником. Джайлс спросил у него, как он взял на работу Джерома, упомянув про отличные рекомендации своего подзащитного и про то, что ни у одного из его прежних работодателей не было причин на него жаловаться. Высокая профессиональная квалификация Джерома не вызывала сомнений; дисциплина у него на занятиях была строгой, но не жестокой. Нельзя сказать, что Артур или Годфри особенно любили своего наставника, однако — и Уэйбурн вынужден был это признать — ни тот, ни другой не выражали никаких претензий, помимо свойственного всем подросткам недовольства необходимостью подчиняться старшим.
На вопрос о своем личном отношении к Джерому Уэйбурн не смог ответить внятно. Случившееся глубоко его потрясло. Он не имел представления о том, что происходило с его сыновьями. Свое выступление сэр Энсти закончил словами, что больше ничем не может помочь следствию. Судья отпустил его.
Следующим вызвали Годфри Уэйбурна. По залу пробежал ропот возмущения, направленного против Джерома: это по его вине такому ребенку приходилось пройти через это мучительное испытание.
Джером сидел неподвижно, уставившись прямо перед собой, словно Годфри был совершенно незнакомым человеком, который нисколько его не интересовал. Не посмотрел он и на Лэнда, когда тот заговорил.
Показания Годфри были краткими. Мальчик повторил то, что говорил Питту, все в общих словах — что звучало очень расплывчато для всех, кто не знал наперед, о чем идет речь.
Даже Джайлс обошелся с ним тактично, не заставляя повторять болезненные подробности.
Первый день завершился достаточно рано. Шарлотта не представляла себе, что заседание прервется тогда, когда у Питта был в самом разгаре рабочий день. Поймав извозчика, молодая женщина поехала домой. Она пробыла там больше двух часов и успела переодеться в более скромное платье, когда наконец вернулся Томас. Шарлотта стояла у плиты, разогревая ужин. Она ждала взрыва, но его не последовало.
— Откуда у тебя эта шляпка? — спросил Питт, усаживаясь на стул.
Шарлотта облегченно улыбнулась. Только сейчас она почувствовала, как же вся напряглась в ожидании гнева мужа. Это причинило бы ей необъяснимую боль. Ткнув ножом мясо, она зачерпнула ложкой бульон, подула, остужая его, попробовала. Как правило, Шарлотта недосаливала все блюда, но сегодня ей хотелось, чтобы ужин удался на славу.
— Мне ее отдала Эмили, — сказала она. — А что?
— С виду дорогая.
— И это все? — Обернувшись, Шарлотта посмотрела на мужа, наконец улыбнувшись.
Питт не моргнув выдержал ее взгляд, прекрасно понимая, что это означает.
— И красивая, — добавил он, после чего сказал, сияя: — Очень красивая! Но Эмили шляпка тоже шла. Почему она отдала ее тебе?
— Увидела такую, которая ей больше понравилась, — честно призналась Шарлотта. — Хотя, разумеется, Эмили сказала, что купила шляпку для похорон, а затем услышала нелицеприятные вещи о покойной.
— И она отдала ее тебе?
— Ты же знаешь Эмили. — Отхлебнув бульон, Шарлотта добавила соли, чтобы удовлетворить требовательный вкус Питта. — Когда будет давать показания Эжени?
— Когда в дело вступит защита. Возможно, завтра до этого еще не дойдет — скорее всего, послезавтра. Тебе необязательно присутствовать.
— Да, наверное. Но я хочу. Я не люблю, когда мое мнение складывается только наполовину.
— Дорогая, когда это у тебя не было четкого, полного мнения? По какому бы то ни было вопросу?
— Ну хорошо, — тотчас же ответила Шарлотта, — в таком случае, если у меня будет мнение, я хочу, чтобы оно было основано на полной информации.
У Томаса не было ни сил, ни желания спорить. Если Шарлотта хочет присутствовать в суде, это ее собственное решение. В каком-то смысле было утешением, что, если он разделит с ней ношу знаний, его одиночество бесследно растает. Питт ничего не мог изменить, но, по крайней мере, он мог прикоснуться к жене, и та без слов, без каких-либо объяснений поймет, что он чувствует.
