— Напротив, — перебила сестру Шарлотта. — Он был старшим сыном одного благородного…
В этот момент открылась дверь и вошла горничная с чайником и корзинкой с тостами. Пока она ставила все это на стол, задержавшись на мгновение в надежде на то, что разговор возобновится, обе женщины хранили полное молчание. Наконец, поймав ледяной взгляд Эмили, служанка удалилась, взмахнув юбками.
— Кто? — нетерпеливо спросила Эмили. — Кто это был?
— Это был старший сын одного благородного семейства, — отчетливо проговорила Шарлотта. — Сын сэра Энсти и леди Уэйбурн, с Эксетер-стрит.
Пораженная Эмили уставилась на нее, не обращая внимания на чайник и поднимающийся из него ароматный пар.
— Это же немыслимо! — наконец взорвалась она. — Помилуй Бог, как такое могло случиться?
— У них с братом был наставник, — сказала Шарлотта, начиная с наиболее важных моментов истории. — Можно мне чаю? Некий Морис Джером, весьма неприятный тип, очень холодный и очень чопорный. Он умный и не любит высокомерное отношение богачей с куриными мозгами. Спасибо. — Она взяла чашку, очень легкую, расписанную голубыми и золотыми цветами. — Младший брат, тот, который остался в живых, заявил, что Джером приставал к нему неподобающим образом.
— О господи! — Казалось, чай во рту у Эмили внезапно стал горьким. — Какая грязь! Может быть, все-таки возьмешь тост? Абрикосовый джем очень вкусный. Право, какая мерзость. Если честно, я такие вещи вообще не понимаю. На самом деле я даже не подозревала ни о чем подобном до тех пор, пока случайно не услышала, как кто-то из друзей Джорджа упомянул об одной отвратительной гадости… — Она пододвинула сестре сливочное масло. — Так в чем же загадка? Ты напугала Гвиннет словами о величайшей несправедливости. Скандал налицо, но если только этому негодяю не сойдет с рук его преступление, где же несправедливость? Его судили, и он будет повешен. Как то и должно быть.
Шарлотта решила воздержаться от споров относительно того, следует ли вообще кого-то вешать. Это подождет до другого случая. Она взяла масло.
— Но на самом деле его вина не была доказана! — с жаром произнесла она. — Существует множество других версий, которые до сих пор не были ни доказаны, ни опровергнуты.
Подозрительно прищурившись, Эмили посмотрела на нее.
— Какие, например? Лично мне все ясно.
Шарлотта протянула руку за абрикосовым джемом.
— Разумеется, это очевидно, — отрезала она. — Однако из этого еще не следует, что это правда. Возможно, Артур Уэйбурн не был тем невинным подростком, каким все его считают. Быть может, у него была извращенная связь с двумя другими мальчиками, а те сначала боялись, но затем взбунтовались и убили его.
— Есть хоть какие-нибудь основания так полагать? — Очевидно, ее слова нисколько не убедили Эмили. Шарлотта почувствовала, что интерес сестры стремительно угасает.
— Я рассказала тебе не все, — сказала она, решив испробовать другой подход.
— Ты мне вообще ничего не рассказала! — язвительно заметила Эмили. — Ничего такого, над чем стоит задуматься.
— Я была на судебном заседании, — продолжала Шарлотта. — Я видела свидетелей и слышала все показания.
— Не может быть! — воскликнула Эмили, и ее щеки покраснели от разочарования. Она выпрямилась на чиппендейловском стуле. — Я никогда не бывала в суде!
— Конечно, не бывала, — с легким раздражением заметила Шарлотта. — Благородным дамам там не место.
Эмили предостерегающе прищурилась. Внезапно тема стала слишком захватывающей, чтобы выяснять отношения друг с другом.
Шарлотта поняла намек. В конце концов, ей было нужно содействие сестры; больше того, именно ради этого она и пришла. Она быстро пересказала все, что смогла вспомнить, описав зал заседаний, ассенизатора, нашедшего тело, Энсти Уэйбурна, двух подростков, Эсмонда Вандерли и другого мужчину, дававших показания относительно морального облика Джерома, Альби Фробишера и Абигайль Винтерс. Шарлотта постаралась как можно точнее передать все, что они говорили. Она также попыталась как могла объяснить свои собственные смешанные чувства в отношении самого Джерома и его жены Эжени. В заключение она изложила свою теорию насчет Годфри, Титуса Суинфорда и Артура Уэйбурна.
Эмили долго молча смотрела на нее. Чай остыл; она не обращала на него внимания.
— Понятно, — наконец сказала она. — Теперь мне понятно, что нам ничего не известно — по крайней мере, недостаточно для полной уверенности. Я даже не догадывалась о том, что существуют юноши, которые зарабатывают на жизнь вот таким образом. Это ужасно — бедные существа! Хотя я уже обнаружила, что в высшем обществе гораздо больше разных возмутительных вещей, чем я считала, когда жила у нас дома на Кейтер-стрит. Тогда мы были невероятно наивными. Я нахожу кое-кого из друзей Джорджа отталкивающими. Больше того, я спрашивала у него, почему, во имя всего святого, он с ними общается. Но Джордж просто говорит, что знает их всю свою жизнь, а когда ты уже привык к какому-то человеку, то склонен не замечать его неблаговидные поступки. Они просто один за другим проникают в твое сознание, и ты даже не понимаешь, какие они отвратительные, поскольку у тебя в памяти сохранился образ того человека, каким твой знакомый был в прошлом, и ты уже не можешь оценивать их объективно, — как это было бы в отношении того, с кем ты только что познакомился. Быть может, то же самое случилось и с Джеромом. Его жена не заметила тех значительных перемен, которые с ним произошли. — Подняв брови, Эмили посмотрела на стол, протянула было руку к колокольчику, затем передумала.
— То же самое, возможно, верно в отношении Артура Уэйбурна, — возразила Шарлотта.
— Полагаю, никому не позволили навести справки. — Эмили задумчиво наморщила лоб. — Это объяснимо. Я хочу сказать, что могу себе представить, как семья отнеслась к появлению полиции в доме! Смерть — это уже само по себе достаточно плохо.
— Вот именно! Томас просто не смог продолжать расследование. Дело закрыто.
— Естественно. И через три недели этого наставника повесят.
— Если мы ничего не предпримем.
Нахмурившись, Эмили задумалась.
— Что, например?
— Ну, начнем с того, что нам нужно больше узнать об Артуре. И я хочу поговорить с обоими подростками так, чтобы при этом не присутствовали их отцы. Я бы очень дорого дала за то, чтобы узнать, что они скажут, если их расспросить надлежащим образом.
— Крайне маловероятно, что ты когда-либо это узнаешь. — Эмили была реалисткой. — Чем у этих семей больше того, что скрывать, тем старательнее они позаботятся о том, чтобы на мальчиков не нажимали слишком сильно. К настоящему моменту они уже заучили свои ответы наизусть и не посмеют отойти от них ни на шаг. Они будут слово в слово повторять одно и то же, кто бы их ни спрашивал.
— Не знаю, — возразила Шарлотта. — Если мальчики не будут начеку, возможно, они будут рассказывать как-нибудь иначе. И мы что-нибудь увидим, что-нибудь почувствуем.
