Питт казался уставшим; у него на лице легли глубокие складки, которые обыкновенно оставались почти незаметными. Он тяжело опустился на стул у самой кухонной печи, словно у него внутри не осталось тепла.
Сдержав слова, уже готовые сорваться с уст, Шарлотта заставила себя ждать. У Томаса в груди зияла страшная рана. Шарлотта чувствовала это, точно так же как чувствовала внутреннюю боль Джемаймы, когда девочка плакала, прижимаясь без слов к матери в надежде, что та поймет то, что не поддавалось объяснению.
— Альби был убит, — наконец сказал Питт. — Его задушили, после чего труп сбросили в реку. — Его лицо исказилось от боли. — В этом есть злая ирония. Вся эта вода, грязная речная вода, совсем непохожая на чистую, аккуратную ванну, в которой захлебнулся Артур Уэйбурн. Альби выловили в Дептфорде.
Не было смысла усугублять все еще больше. Взяв себя в руки, Шарлотта сосредоточилась на практической стороне дела. В конце концов, сознательно напомнила она себе, такие люди, как Альби, постоянно умирают по всему Лондону. Единственное отличие заключалось в том, что Альби они воспринимали как личность, понимая, что он сам так же отчетливо, как и они, сознает, кто он такой, — быть может, даже лучше их, частично разделяя их отвращение.
— Тебе разрешат расследовать его смерть? — спросила Шарлотта. Она с удовлетворением отметила, что голос ее ничем не выдал внутреннюю борьбу, образ мокрого тела, стоящий у нее перед глазами. — Или этим займется дептфордская полиция? В Дептфорде ведь есть участок, да?
Уставший настолько, что у него не было сил даже заснуть прямо здесь, сгорбившись на стуле, Томас поднял взгляд на жену. Но Шарлотта понимала, что, если бы сейчас бросила ложку, обернулась бы и заключила его в объятия, стало бы только еще хуже. В этом случае она отнеслась бы ко всему как к трагедии, а к самому Томасу — как к ребенку, а не как к взрослому мужчине. Шарлотта продолжила помешивать стоящий на плите суп.
— Да, есть, — подтвердил Питт, даже не подозревая о мыслях, мучивших жену. — И заниматься этим делом дептфордская полиция не собирается — труп передадут нам. В конце концов, Альби жил в Блюгейт-филдс и проходил свидетелем по нашему делу. Этельстан говорит, что убийство проститутки является чем-то совершенно естественным и не следует обращать на это внимание. Определенно, полиции нет смысла тратить время на расследование. Проститутки становятся жертвами клиентов, сутенеров, умирают от болезней… Такое происходит каждый день. И, видит Бог, Этельстан прав.
Шарлотта молча впитывала его слова. Абигайль Винтерс исчезла, а теперь вот убит Альби. И очень скоро, если не удастся найти какие-либо новые, принципиально важные свидетельства, Джерома повесят.
А суперинтендант закрыл убийство Альби как неразрешимое — и не имеющее отношения к делу.
— Супа хочешь? — спросила Шарлотта, не глядя на мужа.
— Что?
— Супа хочешь? Он горячий.
Томас взглянул на свои руки. Он даже не замечал, как холодно. Заметив это движение, Шарлотта повернулась к плите и взяла половник, не дожидаясь просьбы. Налив суп в миску, она протянула ее мужу, и тот молча взял ложку.
— Что ты намереваешься сделать? — спросила Шарлотта, наливая супу себе и усаживаясь напротив.
Она боялась — боялась, что Томас ослушается Этельстана и будет продолжать расследование на свой страх и риск, за что его понизят, а то и вовсе выгонят из полиции. И им будет не на что жить. Шарлотта еще никогда не сталкивалась с бедностью — с настоящей нищетой. После родительского дома на Кейтер-стрит эта жизнь была бедностью — по крайней мере, так ей казалось первый год. Но теперь Шарлотта уже привыкла к ней, и какие-то мысли у нее возникали, только когда она приходила в гости к Эмили и вынуждена была одалживать наряды, чтобы отправиться с визитом. Она не представляла себе, на что они будут жить, если Томас лишится работы.
Но также Шарлотта боялась, что муж не пойдет против Этельстана, смирится с убийством Альби, наступит на свою совесть ради жены и детей, сознавая, что от него зависит их благополучие. Джерома повесят, и Эжени останется одна. Никто так и не узнает, действительно ли воспитатель убил Артура Уэйбурна, действительно ли говорил правду и убийца кто-то другой, кто жив-здоров, остается на свободе и продолжает надругаться над подростками.
И все это холодным призраком ляжет между Шарлоттой и Питтом — то, что они испугались такой высокой цены, которую требовалось заплатить за правду. Остановится ли Томас перед тем, чтобы сделать то, что считает правильным, потому что не осмелится просить жену заплатить за это такую высокую цену, — а потом до конца жизни в сердце у него останется сознание того, что жена заставила его поступиться честью?
Шарлотта не поднимала голову, склонившись над супом, чтобы Томас не мог прочитать по глазам ее мысли и вынести на основании их какое-то суждение. Она не будет вмешиваться; это решение он должен принять самостоятельно.
Суп был слишком горячий; отодвинув миску, Шарлотта вернулась к плите. Рассеянно помешав варившуюся в чугуне картошку, в третий раз посолила ее.
— Проклятие! — вполголоса выругалась она.
Быстро слив кипяток в мойку, Шарлотта снова залила чугунок водой и поставила его на огонь. К счастью, Томас был настолько поглощен собственными мыслями, что не стал спрашивать у нее, что она делает.
— Я сообщу в Дептфорд, что они могут оставить труп себе, — наконец сказал он. — Скажу, что он нам в конце концов не понадобился. Но я также расскажу тамошним следователям все, что было мне известно про Альби, и, надеюсь, они займутся этим убийством. В конце концов, хоть Альби жил в Блюгейт-филдс, нет никаких указаний на то, что он был убит здесь. Возможно, его убили в Дептфорде… Во имя всего святого, Шарлотта, что ты делаешь с картошкой?
— Варю ее, — обиженно ответила Шарлотта, держась к мужу спиной, чтобы скрыть от него прилив внутреннего тепла, гордости — возможно, глупой. Томас не собирался оставлять это дело, и, хвала небесам, он не собирался бросить вызов Этельстану, по крайней мере в открытую. — А что, по-твоему, я с ней делаю?
— Ну, зачем ты слила воду? — спросил Питт.
Резко развернувшись, Шарлотта протянула ему прихватку и крышку чугунка.
— Значит, хочешь заняться этим сам?
Улыбнувшись, он сполз по стулу.
— Нет, спасибо — я не смогу, поскольку понятия не имею о том, что ты готовишь.
Шарлотта швырнула в него прихватку.
Однако, когда утром на следующий день она сидела напротив Эмили за столом, уставленным дорогим фарфором, настроение у нее было далеко не радужным.
— Убит! — резко произнесла Шарлотта, выхватывая у сестры из руки вазочку с клубничным вареньем. — Задушен и сброшен в реку. Труп могло унести в море, и тогда его никто бы не нашел.
Эмили отобрала варенье.
— Тебе оно не понравится — слишком сладкое. Лучше возьми мармелад. И что ты намереваешься предпринять?
