— Значит, сюда Бреннана никогда не звали?
— Нет, хотя можно спросить Грегсона, не видел ли он и его жена Бреннана в его последний приезд.
Вернулся пожилой дворецкий.
— Грегсон! — обратился к нему хозяин. — Вы видели Бреннана или его жену в деревне до того, как он умер?
— Нет, сэр, — тут же ответил дворецкий. — Да ведь я никаких отношений с ним не поддерживал. По-моему, он был мошенником… Хотя о покойниках не принято говорить плохо, он все-таки был мошенником до мозга костей. Он знал, какого я о нем мнения, и старался не показываться мне на глаза.
— Почему вы считали его мошенником? — спросил я.
— Достаточно было взглянуть на него! Скользкий, мерзкий тип, и лицо у него было такое… хитрое. У нас его никто не любил. И потом, он приезжал из Лондона, а все знают, что там полным-полно плутов и мошенников.
Бирсфорд посмотрел на меня, словно извиняясь, но я в чем-то согласился с Грегсоном. В Лондоне в самом деле много мошенников, крупных и мелких, и мне, к несчастью моему, приходилось встречаться со многими из их братии. И все же неприязнь Грегсона к Бреннану, похоже, вызвана не какими-то конкретными фактами, а общим недоверием к чужаку.
— Ну а цыганка, которая продает прищепки? — спросил я у старика. — Вы или ваша жена недавно видели ее? Возможно, она приходила сюда в прошлый вторник.
Грегсон смерил меня задумчивым взглядом:
— В день убийства? Нет, я ее не видел. Но я спрошу жену.
Чуть позже, подавая портвейн, дворецкий сообщил, что во вторник, ближе к середине дня, к ним действительно приходила цыганка. Миссис Грегсон купила у нее несколько прищепок.
— Но ни Бреннана, ни женщину, которую он называл своей женой, моя жена не видела. — Грегсон многозначительно посмотрел на нас.
— Нужно срочно найти жену Бреннана, — сказал я, обращаясь к Бирсфорду, когда дворецкий, шаркая ногами, снова ушел. — Дело не терпит отлагательств. Не могла же она провалиться сквозь землю! Да и ту таинственную цыганку тоже не мешало бы разыскать.
Бирсфорд обещал, что сделает все возможное, чтобы помочь мне.
— Я рад, что миссис Бреннан не сгорела на пожаре… И все же мне тоже хочется удостовериться в том, что она не пострадала, — заметил он. — После смерти мужа она, наверное, осталась в крайней нищете; она нуждается в деньгах.
Мое желание разыскать жену Бреннана проистекало вовсе не из альтруистических порывов, но я согласился с Бирсфордом.
В гостиницу я возвращался пешком; путь мне освещали только звезды да фонарь, который дал мне Бирсфорд. Кругом царила такая тишина, что мне невольно стало не по себе, как Моррису на кладбище. Одиночество давило на меня. В дербиширском шахтерском поселке, где прошло мое детство, тихо не бывало никогда, даже ночью. Одни шахтеры возвращались со смены; навстречу им шла другая партия, которая направлялась в забой. Мерцающий фонарь или скрип тяжелых рабочих ботинок означал приближение этих вымазанных угольной пылью фигур, почти невидимых в темноте. И все же всегда можно было понять, что они рядом — или устало бредут домой, на ходу переговариваясь со своими сменщиками, которые ненадолго выныривали из мрака.
Ну а здесь? Здесь мне казалось, что я совершенно один, как потерпевший кораблекрушение моряк на необитаемом острове. Лиззи потом призналась, что испытала то же самое чувство, когда приехала сюда. (Она уже успела понять, хотя я ничего ей не говорил, что туземцы не всегда бывают дружелюбны.)
Мне хотелось повторить вопрос сержанта Морриса: куда запропастились все местные жители? В Лондоне всегда оживленно. Вечером на улицах горят газовые фонари, хотя дневных прохожих сменили многочисленные ночные обитатели. Тишины нет; гремят колеса, шелестят шаги. Тут внезапный крик, там оживленный спор, свист, мелодичный или не очень, — тех, кто идет домой один и старается, как может, поддержать настроение.
Некоторые такие ночные пташки выходят из дому по вполне невинным поводам; они идут на работу, с работы или возвращаются из увеселительных заведений. Другие, как я прекрасно знал, заняты более зловещими и менее почтенными делами. Размалеванные девицы манят прохожих разделить с ними вечерок — и многие из них ровесницы Люси Крейвен или даже моложе ее. Ярко горят окна питейных заведений и борделей. Неудачники и транжиры, пошатываясь, возвращаются домой с пустыми карманами и больной головой, оставив в вышеуказанных заведениях все свои деньги. Редко когда никто не пристанет к одинокому прохожему на улице. Во всех переулках валяются бездомные калеки или пьяницы, не в силах больше сделать ни шагу. Они, может, и пошевелятся, когда мимо размеренной походкой проходит констебль и светит своим налобным фонарем во все ниши и темные углы. Вор, обчищающий карманы зевак, часто успевает улизнуть до того, как на него обрушится карающая рука закона. Да, в Лондоне редко бываешь один. Большой город никогда не спит.
Здесь же, наоборот, жизнь начинается с восходом солнца и после заката замирает. Деревенские жители встают с первыми лучами солнца и ложатся, когда горизонт окрашивают последние лучи. Они как будто боятся темноты. Даже бродяги и бездомные, чей костер, возможно, видела Лиззи из окна, нашли себе укрытие и не отваживаются высовывать оттуда нос до рассвета. Сельские жители запираются в своих домах и крепко спят; никто не провожает по дороге одинокого путника вроде меня. Только браконьер может рыскать во мраке. Но браконьеры боятся попасться на глаза егерю, поэтому, услышав шаги, постараются спрятаться подальше.
В поле справа от меня паслись лошади; приятно было слышать их фырканье. Хорошо сознавать, что рядом есть живое существо! Лошади тихо брели за мной по ту сторону живой изгороди, пока я не очутился напротив другого поля. Я слышал, как они ходят, и чувствовал их запах; до меня долетало даже тепло их тел. Им было любопытно, кто там идет по дороге; возможно, им тоже недоставало общения. Я часто спотыкался — отчасти из-за темноты, а отчасти от портвейна, к которому я не привык; он притупил мои чувства.
Должно быть, я казался диковинкой всем сельским созданиям, и людям, и животным. Они были у себя дома; только я находился не на своем месте. Местные жители казались мне такими же странными. Я невольно снова задумался над тем, с какой целью меня направили сюда. Не потому ли, что местное начальство боялось скандала и, чтобы не дать ему разгореться, желало раскрыть дело как можно быстрее? А может быть, они гораздо больше боятся истины, которая откроется мне, и все надеются, что мне так и не удастся до нее докопаться?
Если так, они выбрали не того человека.
Глава 16
Инспектор Бенджамин Росс
На следующее утро, в соответствии с нашим с Лиззи замыслом, я отправился на кладбище, намереваясь подождать там их с Люси. Кроме того, мне хотелось взглянуть на могилу ребенка миссис Крейвен. На могиле лежал увядший букетик полевых цветов; помимо него, я не заметил ничего примечательного. Я повернул к церкви, и тут меня окликнули:
