По-моему, Бен обрадовался, что я снова живу на Дорсет-сквер — во всяком случае, временно.
— Я хотя бы знаю, Лиззи, где тебя искать, — сказал он. — И пусть то, что произошло, послужит для тебя уроком!
— Ах вот как? Не читай мне проповедей, Бен.
— Я не читаю тебе проповедей и не хочу, чтобы мы поссорились. Но я хочу, чтобы ты…
— Что? — спросила я, заметив, что он замолчал.
Он тряхнул головой:
— По правде говоря, больше всего ты нравишься мне такой, какая ты есть.
Мы снова ступили на опасную почву. Я поспешила сменить тему:
— Все время вспоминаю Эндрю Бирсфорда. Что он будет делать? Он бы заботился о Люси и составил ее счастье, если бы только ему дали такую возможность!
— Если бы нам всем дали такую возможность, мы бы с радостью составили счастье своим любимым женщинам, — просто ответил Бен.
— Спасибо, — сказала я после долгой паузы. — Но судьба все время подбрасывает нам с тобой новые испытания… Имеем ли мы право забыть обо всем и думать только о себе?
— Иными словами, хочешь ли ты выйти замуж за инспектора полиции, который каждый день, перед тем как вернуться домой, к ужину, становится свидетелем сцен неописуемой злобы и ужаса?
— Не надо! — быстро перебила его я. — Мне нужно время.
— Конечно… — Помолчав, он неуклюже продолжил: — Лиззи, ведь мы с тобой встречаемся по-прежнему?
— Да, Бен, — ответила я. — Мы с тобой встречаемся по-прежнему.
Хотя надпись, которую я воспроизвожу ниже, я увидела не в Гемпшире, а в Оксфордшире, на приходском кладбище Чиппинг-Нортон, к тому же ее выбили на сто лет раньше того, как Лиззи отправилась на южное побережье, она послужила искрой, из которой родилась эта книга:
«Здесь покоится тело ФИЛЛИС,
жены ДЖОНА ХАМФРИЗА,
крысолова,
который жил
во многих местах
и странствовал [sic!
[5]
повсюду.
Возраст и смерть
привели Ея [sic!]
к последнему приюту.
Скончалась в июне 1763 года [sic!]
в возрасте 58 лет».
