Поднявшись из-за стола, Стильванский проговорил:
– Итак, милостивые государи, позвольте представить вам приглашенного мною мастера гипноза – доктора Дрейера. Как вы знаете, в настоящий момент у него ряд антреприз в Пятигорске. Идя навстречу моей просьбе, Густав Вольфович благосклонно согласился приехать к нам и провести сеанс с пациентом Фартушиным. Итак, введя его в состояние транса, мы надеемся получить ряд ответов, проливающих свет на сделанные им загадочные предсказания. Это одна из возможностей приблизиться к разгадке убийств, потрясших курорт. Известно, что течение душевной болезни сопряжено со значительным помутнением рассудка, и, как вы понимаете, в период приступов бессмысленно пытаться воздействовать на испытуемого посредством воли гипнотизера. Если внимание больного рассеяно, то достичь желаемого эффекта невозможно. Проблески сознания у безумца кратковременны и чрезвычайно редки, и предугадать, когда наступит новое просветление, весьма затруднительно. Но вот уже несколько дней мы наблюдаем довольно странное явление. Суть его заключается в том, что у Фартушина приключилась инфлюэнца и значительно поднялась температура. Но, несмотря на горячку, он вполне нормально реагирует на окружающих и ведет себя как обычный страдающий простудой человек. Мы пытались выспросить у него историю его жизни и выяснить истинную причину помешательства, но, к вящему сожалению, он не идет на контакт. Относительно собственных рисунков он тоже ничего не поясняет. Однако стоило нам унять горячку, как он снова впал в манию. Мы прекратили лечение – температура тела больного вновь поднялась, и к нему опять вернулось сознание. Сегодня, по моему мнению, самый благоприятный день для проведения гипнотического сеанса. Итак, господа, давайте начнем. Вениамин Янович, – обратился доктор к полицейскому, – передайте, пожалуйста, список вопросов господину Дрейеру.
Круше вытянул из летнего сюртука свернутый лист бумаги и дал гипнотизеру. Изучив его, тот заметил:
– Ого! Двадцать пунктов! Боюсь, что это слишком много. Сделайте милость, укажите главные.
Сыщик пожал плечами.
– Ну, тогда хоть пять первых…
– Это будет гораздо проще, – согласился Дрейер.
– Что ж, тогда я распоряжусь привести больного, – бросил Стильванский и ненадолго покинул кабинет.
Вскоре он появился вновь. Сразу за ним вошли два помощника надзирателя в белых халатах, а с ними Фартушин. Он был небрит. Его глаза испуганно бегали, а руки тряслись, как бланманже. Доктор поставил перед ним собственное кресло.
– Присаживайтесь, Афанасий Милентьевич, нам нужно с вами переговорить.
Больной с трудом поднял на доктора глаза и устало вымолвил:
– Оставьте меня наконец в покое. – И будто предчувствуя недоброе, он опасливо покосился на незнакомца. – Что вам от меня надо?
– Успокойтесь, любезный, – перехватил у доктора инициативу Дрейер. – Я вам не причиню зла. Скажите, вы хорошо сегодня спали?
– Да-а, – заикаясь, ответил Фартушин не в силах оторвать взгляд от собеседника.
– Закройте глаза, – вкрадчивым голосом проговорил гипнотизер. – Вот так. Хорошо. Опустите руки. Откиньте голову на спинку кресла. – Испытуемый повиновался. – А теперь вспомните вашу матушку, – на лице Фартушина появилась улыбка. – Вы любили ее?
– Да… – чуть слышно пробормотал он.
– Вы служили нотариусом?
– Да…
– В какой губернии?
– В Казани…
– Вы были женаты?
Кадык больного задергался, и он проглотил слюну.
– Вы были женаты? – повысив голос, повторил гипнотизер.
– Да, – хрипло выговорил безумец.
– А вы любили жену?
– Любил…
– Тогда почему вы убили ее?
Фартушин молчал.
– Зачем вы убили свою жену?! Отвечайте же!
Из его глаз потекли слезы, а нижняя губа задергалась и задрожала.
– Я не убивал.
– А кто? Кто ее убил?
– Он…
– Кто он?
– Не помню.
– Когда произойдет следующее убийство?
– Скоро.
– Кто убийца?
– Я… я… я!
И в этот самый момент у него пошла носом кровь. Капли, словно бусинки, скатывались с одежды и падали на дощатый пол.
– Прекратите сеанс! – воскликнул Стильванский.
– Откройте глаза! – приказал Дрейер.
Фартушин очнулся. Он окинул комнату непонимающим взглядом. Увидев маленькую розовую струйку, он подскочил с кресла.
– Уведите его в палату, – брезгливо повелел доктор.
Надзиратели тут же вывели больного из кабинета.
– Благодарю вас, Густав Вольфович, за помощь.
– Не стоит, Куприян Савельевич, – устало выговорил заезжий гипнотизер. – Уж не знаю, помог ли я вам или нет, одно скажу: с этим человеком работать очень сложно. Временами я чувствовал, как от него исходил какой-то мощный заряд. Знаете, мне самому хотелось завершить сеанс как можно скорее. Вы уж простите меня великодушно, но больше я ничем вам помочь не смогу. Поверьте, мне легче работать с целой залой, чем с одним этим господином. Я больше не нужен?
– Не смею вас задерживать. Позвольте проводить вас.
– Не беспокойтесь, я найду дорогу. – Взяв трость и надев шляпу, Дрейер исчез за дверью.
– Ну и что скажите господа? – Круше поднялся со стула и подошел к окну.
– Тумана стало еще больше, – заключил Ардашев. – Надобно поднять из архива дело по убийству его жены. Возможно, что-то и прояснится.
– Бесспорно одно: безумец наделен какими-то сверхъестественными способностями, чью природу определить пока довольно сложно, – высказал предположение Нижегородцев.
– Да-с, положеньице! – огорченно вздохнул полицейский и вспомнил, что за последние несколько дней он ни разу не телефонировал семье. – Что ж, пришла пора и мне откланяться, господа. Честь имею.
Полицейский удалился.
– Могу ли я взглянуть на последние записи в журнале наблюдений? – осведомился Ардашев.
– Безусловно, Клим Пантелеевич! Вот они. Я их недавно смотрел, – доктор положил перед адвокатом толстую книгу. – Прошу.
Придвинувшись поближе к столу, присяжный поверенный без труда отыскал нужную страницу. В этом ему помогла его собственная закладка – едва заметный волосок, выглядывавший из обреза страниц.
Июня 27.
Психическое состояние больного без перемен. Лежит неподвижно и молчит. На вопросы не отвечает. Ночью бредил и кричал: «Угадал! Угадал! Соник!»
Июня 28.
Вел себя тихо и спокойно. Даже ходил в общую столовую, но ел мало. А перед сном вдруг разрыдался. На вопросы о причинах расстройства отвечать отказался, а только плаксиво приговаривал: «Как же так?! Как же так?!» Ночью выкрикивал какие-то команды: «Пли-е! Ура! Пли-е! Ура!»
