Далеко, далеко в сирени.
К любви он весь мир призывал
Истомленной неги и лени…
Ардашеву стало неинтересно. Сюжет «Порочной курсистки» разнообразием не отличался. «Наверняка первое знакомство с прощелыгой офицером закончится для провинциалки обманом и слезами. Пытаясь успокоить жертву несчастной любви, «сердобольные» подруги-искусительницы введут барышню в круговорот запретных удовольствий, и понесет ее, словно осенний листок, в вихре соблазнов безумной столичной жизни – в этом месте обязательно должен быть канкан, – подумал Клим Пантелеевич. – Постепенно она превратится в содержанку, пойдет по рукам, и, понимая безнравственность окружающего мира, решит покончить с собой – и тут снова без слезливого романса никак не обойтись. И уже в лечебнице в нее влюбится несчастный купец, только что закрывший глаза своей неизлечимо больной супружнице – соседке нашей героини по палате. Короткое ухаживание, страстное объяснение и, наконец, пышная свадьба. Здесь, пожалуй, уместен все тот же канкан! В итоге она превратится в своенравную заносчивую особу и будет доживать свой век по принципу: любая купчиха имеет мужа по закону, офицера для чувств, а кучера для удовольствия!.. Да-с. Скучно-с!»
Ардашев налил сельтерской и сделал пару глотков. Нарзан он уже не переносил. Да и зачем без надобности пичкать здоровый организм кислотно-щелочными вливаниями? Он невольно улыбнулся, вспомнив глупую рекламу, вывешенную напротив Курзала: «Самые красивые мужчины живут в Кисловодске, потому что они пьют «Нарзан». «Надо же, какой вздор! – «красивые мужчины». По-моему, лучше было бы упомянуть слабую половину человечества». Он внимательно посмотрел на одну из ее представительниц – Вероника Альбертовна завороженно следила за музыкально-танцевальным действом, забыв про судака о-гратен. Краем глаза Клим Пантелеевич заметил, как, лавируя между столиками, к ним пробирался официант. Подойдя, он извинился и протянул свернутую вдвое записку:
– Это просили передать вам. Если изволите принять предложение, я вас проведу.
Текст гласил: «Милостивый государь! Вижу, что вас мало интересует этот водевиль. Если вам не безразлична судьба Аделаиды Варяжской, то я готов увидеться с Вами прямо сейчас. Беседа не займет много времени, и Ваша супруга не успеет заскучать».
– Что все это значит? – Вероника Альбертовна беспокойно воззрилась на мужа.
– Некий господин предлагает свою помощь в деле Аделаиды. Вполне возможно, что это свидетель, который поможет вызволить ее из тюрьмы. Я недолго.
– И все же будь осторожен.
В ответ Ардашев улыбнулся и проследовал за официантом. У кабинета, почти завешанного портьерой, тот едва неслышно произнес:
– Прошу. Вас ожидают.
Шагнув внутрь, присяжный поверенный увидел купчишку с седой окладистой бородой с заправленной под самую шею салфеткой. С невинным видом пожилой господин разламывал вилкой котлету. На тарелке лежали две печеных картофелины, несколько королевских креветок и соленый огурец. Судя по откупоренной бутылке, в бокале пузырилось «Moum sec cordon vert». Тут же виднелся свернутый вдвое «Кавказский край». Старик оторвал глаза от газеты:
– Ну вот и ладно, что пожаловали. Вы присаживайтесь, Клим Пантелеевич – в ногах правды нет, в них одна усталость копится. Бесконечно рад нашему знакомству. Смею предположить, что вы уже обо мне слыхали. Моя фамилия Матушкин, а величают меня Прокофием Ниловичем. Так что будем знакомы. А что пить предпочитаете?
– Благодарю, не стоит беспокоиться.
– Ну, как знаете. – Дядя Проша громко отхлебнул шампанского и крякнул от удовольствия. – Про маниака читали? – он кивнул на газету.
– Нет пока еще.
– Тут вот ведь какое дельце: мы оба заняты одним и тем же – ищем душегуба, убивающего почтенных граждан.
– Почтенных? – насмешливо сощурился адвокат.
– А вы не смейтесь. Любой цирк Европы почел бы за честь иметь в труппе таких карточных чародеев. Но не это главное. Попервоначалу я был уверен, что ко всем смертоубийствам имеет отношение мой давний «друг» по прозвищу Синий кирасир – полиции он известен как граф Шахновский и князь Вернигорин. А тут оказалось, что и его порешили. Злодейку будто бы арестовали, но… она ни в чем не виновата.
– Откуда вам это известно?
– А мы хоть и босота, да сапогом не сморкаемся! Ребятки мои разнюхали.
– Стало быть, у вас есть свидетели?
– А как же! Ту ночь она провела в меблирашках вместе с московским банкиром. Я готов назвать его фамилию, но и вы должны ответить на один вопрос: кто, по-вашему, будет следующей жертвой? Кому, как говорится, червовый туз судьбой предначертан? – старик угрюмо выглянул исподлобья.
– Возможно, мы оба знаем ответ.
– На меня намекаете?
Ардашев кивнул.
– Я так и думал! – Он достал из внутреннего пиджака сигару, покрутил ее между пальцами, понюхал и убрал. – И что прикажете делать?.. – Матушкин помолчал, глядя в стол, сдернул салфетку и хохотнул: – А может, в полицию обратиться – мол, спасите мя, грешного! М-да, ситуевина! Ну, а подозреваемые у вас уже есть?
– Ага, – усмехнулся адвокат. – Сейчас я назову вам пяток фамилий, а завтра, нет, пожалуй, даже сегодня вечером их изуродованные тела случайно отыщет чабанская собака, где-нибудь в окрестностях Бермамута. Вы за кого меня принимаете, Прокофий Нилович?
Дядя Проша в смущении почесал щеку и пожал плечами:
– За умного и порядочного человека, коим вас считают мои коллеги из Ставрополя.
– Вот это да! Коллеги! Подумать только, да у вас целая подпольная сеть!
– Это у голодранцев социалистов-революционеров подполье, а у нас – организация! Ох уж эти марксисты-анархисты! Столько народу в пятом годе положили, а ради чего, спрашивается? Сами в себе разобраться не могут. Только лозунгами и разговаривают. Вот с кем государю-императору бороться надо! Да ладно, бог с ними! – Он насупил брови. – Вы лучше скажите – откуда он взялся, убивец-то этот… Прямо демон какой-то! Сквозь стены проходит. Ума не приложу, что делать.
– Я бы посоветовал вам уехать куда-нибудь из города на недельку. Даст бог, к субботе и найду злодея.
Матушкин опять хохотнул:
– Ехать так ехать, сказал попугай, когда его кот Васька тащил за хвост из клетки. К субботе, говорите? – Он вдруг посветлел лицом. – Это на Емелиана Мученика? Так тут всего ничего – пять деньков осталось! А у меня дел невпроворот в городе: и то надо, и это… Так лучше я здесь останусь. А чтоб спокойнее было – до субботы из дома носа не высуну, охрану выставлю… Вот спасибочки! А фамилия того банкира, что с Аделаидкой развлекался, – Бельдюгин. Живет на Курсовой, у Ботта, – старик удовлетворенно погладил бороду и поднялся. – Ну-с, не смею больше задерживать. Премного благодарен, что уделили время! А газетку возьмите, полюбопытствуйте, полезно-с.
Попрощавшись, Ардашев вышел в зал. Жена, поглощенная фейерверками, не отрывала глаз от сцены. Декорации уже сменили, и события развивались в каком-то дворце с картонными колоннами. Канкан был в самом разгаре. Девушки шелестели разноцветными юбками и одновременно выбрасывали вверх стройные ножки, облаченные в темную сетку чулок. Солировала неподражаемая «Зи-зи»: подскок, шпагат, колесо и снова подскок… Нетрезвая мужская публика взрывалась аплодисментами и ревела от восторга.
