Поэтому пришлось ограничиться в выборе подарков и купить отцу коробку сигар «Корона» и кое-какие рыболовные снасти, матери — янтарные серьги, а Станиславу — светофильтр для фотоаппарата, позволяющий создавать разнообразные спецэффекты.
Меньше двухсот евро за все вместе… Но от больших трат пришлось отказаться, чтобы не выдать себя.
— Предлагаю выпить! — провозгласил Виго, разливая по бокалам «Монбазильяк» 1999 года. — За счастье, за удачу, за здоровье всех присутствующих!
— Да уж, за зд'р'вье! — откликнулся Иван, приподнимая край штанины и указывая на свой деревянный протез.
Ногу отец потерял в результате несчастного случая в шахте: после трех недель в забое нагруженная углем вагонетка опрокинулась и раздробила ему берцовую кость, избавив его от необходимости горбатиться в шахте и к сорока годам начать харкать угольной пылью.
Несколько часов спустя, когда за окном стало понемногу светать, глава семьи, упившись можжевеловой настойкой, захрапел у телевизора, а Станислав задремал прямо за столом, перед своим бокалом. Однако его рука по инерции продолжала что-то чертить на листке бумаги. Виго танцевал один, стараясь попасть в такт мелодии, сопровождающей бархатный голос Боно. Его рубашка была пропитана потом и пролитым спиртным, иссиня-черные волосы поблескивали в слабом свете мигающих ламп. Затем он подошел к столу, собираясь прикончить бокал Станислава. Ему хотелось напиться до полной отключки, оттянуться по примеру героя Николаса Кейджа в фильме «Покидая Лас-Вегас».
Через неделю он отправится в Париж — погулять в модных кабаках ночной столицы, с девочками и шампанским. С такими деньгами он быстро попадет в первые ряды богатой публики, завоюет симпатии, заведет полезные знакомства… Со временем, при его-то уме, он станет одним из светил этого сверкающего микрокосмоса, существующего в миллионах световых лет от остального «общества» — несчастного панургова стада…
Эти деньги станут порохом, благодаря которому он взлетит вверх, как пушечное ядро.
Кровь глухо стучала у него в висках. Под воздействием алкоголя он чувствовал себя способным на все. Несколько кружек пива, выпитых накануне, помогли ему сохранять хладнокровие, вытеснив из сознания труп, который они с Сильвеном увезли в багажнике и бросили в болото.
И вот сейчас благословенные молекулы этила снова ему помогут…
Виго машинально сжал в руке упаковку снотворного, лежавшую у него в кармане.
К горлу подкатила тошнота, и он чуть не выблевал все обратно, как вдруг его взгляд упал на листок бумаги, лежавший на столе перед Станиславом.
Там были нарисованы ветряки, две параллельные линии, изображавшие дорогу, кубическое здание склада… И горизонтально вытянувшаяся фигура недалеко от автомобиля…
Виго накрыла душная волна страха. Он начал трясти брата за плечо:
— Что это у тебя? Вот этот рисунок — что на нем изображено?
Станислав с трудом поднял голову. Его дыхание было хриплым, с сильной примесью алкоголя. Зрачки походили на две растекшиеся капли чернил.
В это время из кухни вернулась Франс и окинула обоих сыновей неодобрительным взглядом.
— Твой брат будет ночевать здесь, — сказала она, обращаясь к Виго. — Ну надо же, а еще полицейский! Не в силах даже сам вернуться домой в Лилль! Почему все праздники обязательно заканчиваются вот так? А этот-то как храпит! Как теплоход!
Ворча, она снова ушла. Виго еще более энергично встряхнул брата за плечо, но тот был далеко — скользил, как серфер, по этиловым волнам.
— Да отвечай же, черт возьми! Что здесь на рисунке?
— Служебная информация… строго конфиден… циально…
— Говори, мать твою!..
Незадачливый полицейский встряхнул головой, выдохнул очередную порцию перегара и, уткнув карандаш в нарисованный куб, пробормотал:
— Вот здесь… нашли убитую девочку. Ее убили потому… что какой-то псих… среди ночи… сбил на дороге ее отца… и свалил… с деньгами… Девочка была слепой…
Виго схватил бутылку можжевеловой настойки и наполнил бокал до краев. Тело с трудом ему повиновалось, ноги подкашивались. Он ухватился за край стола, чтобы устоять, заодно потянув на себя скатерть. От этого зрелища Станислав расхохотался во все горло, сверкая зубами, как злобный джинн. Его лицо сделалось почти безумным. Он по-прежнему изо всех сил прижимал ручку к листку, словно хотел его продырявить.
Затем ручка дернулась в сторону, и длинный штрих стрелой вонзился в окно нарисованного склада.
— Он… все видел… — заплетающимся языком произнес Станислав. — Убийца… все видел… Так что… водителя будет искать… не полиция… а сам убийца, собственной персоной… Ты был прав, братишка… Нельзя… искушать судьбу… Нельзя!
И он снова расхохотался безумным дьявольским смехом.
В следующий момент Виго вырвало.
Глава 17
Грязная тусклая лампочка с легким потрескиванием раскачивалась под потолком, бросая мимолетные тени на кирпичные стены, густо поросшие мхом. Пахло мочой, мусором, разложением. Несмотря на отсутствие мертвых тел и испражнений, тошнотворный запах был невероятно стойким — казалось, он насквозь пропитал стены этого сырого подвала и теперь проступал на них, словно липкий блестящий пот.
Элеонора, скорчившись, сидела на старом грязном матрасе, покрытом шерстью и разодранном во многих местах — торчащие из дыр пружины были острыми как клинки. Голова у нее горела как в огне. Она слишком много плакала, и теперь у нее сильно щипало глаза, а слезы проложили две солоноватые дорожки к уголкам губ, смешавшись с текущими из носа соплями. Она то и дело кашляла и отплевывалась, пытаясь избавиться от забившей рот шерсти, одновременно боясь, как бы ее не вырвало.
Мало-помалу из глубины сознания всплывали образы из недавнего прошлого, на время заслоняя настоящее: автомобиль… пожилая женщина с серебристо-седыми волосами… куклы на заднем сиденье… тихое бормотание радио… и пропитанная какой-то гадостью тряпка, внезапно закрывшая ей ноздри…
Отвратительный запах… потом провал в черную дыру…
С трудом стряхнув оцепенение, Элеонора порылась во внутреннем кармане куртки в поисках мобильного. Но ее надежда разбилась вдребезги, когда она поняла, что телефон у нее забрали, отняв последнюю возможность связаться с миром света…
И теперь она заперта в ужасном темном подземелье, пропитанном трупным запахом… Из глаз Элеоноры снова хлынули потоки слез.
Перед глазами замелькали безумные картины, в духе самых жутких историй Стивена Кинга — все, что только способен был изобрести воспаленный мозг тринадцатилетней девочки. Тихий голосок из самой глубины ее души, который она тщетно пыталась заглушить, заткнув уши и крепко зажмурившись, нашептывал ей, что ее конец близок, что ей суждено здесь умереть в нечеловеческих страданиях.
Внезапно она осознала, что означает неестественная белизна ее пальцев и неконтролируемые приступы дрожи, все чаще сотрясавшие ее тело, — и почувствовала, что проваливается в леденящую пустоту. Признаки были очевидными — гипогликемия постепенно завладевала ее организмом. Волна паники парализовала ее, перекрыв доступ кислорода в легкие. Наконец она с трудом смогла вдохнуть воздух — судорожно, словно вынырнув из воды.
