Вот это и есть ее жизнь? Днем — пахать как раб на галерах, ночью — не смыкать глаз?..
Однако таблетки сделали свое дело и сняли мигрень, а крепкий кофе помог развеять черные мысли. Поскольку в данный момент работы не было, Люси взялась перелистывать свою записную книжку.
За беспорядочными записями явственно виднелись метания до предела загруженной женщины, которая не знает, за что хвататься: количество литров молока, которое нужно купить, aдреса педиатров, заметки о родах, дата первой детской улыбки или последнего визита к гинекологу… Обо всем и ни о чем. Перечитывание этих торопливых записей оживляло в ее памяти какие-то полузабытые эпизоды, каждый раз вызывая мысли о том, как летит время.
Перелистывая страницы, Люси словно возвращалась по каким-то запутанным, как в лабиринте, ходам в свое прошлое — иногда волнующее, иногда раздражающее. С каждым словом возникали мгновенные ассоциации, воспоминания сопровождались запахами, улыбками, слезами. Она мечтала о простом счастье, о подросших дочерях, о выплаченных кредитах, о садике, где растет ревень, виноградные помидоры и малина, но эти мечты не могли противостоять печальной действительности: одиночество, бессонные ночи, поиски злоумышленников…
А кстати! Я ведь совсем забыла об этих типах! Об этих «свободных художниках», которые, оставшись без работы, решили расписывать стены… Черт, я ведь должна еще написать о них рапорт… Нет, попозже. Может быть, Норман вообще забудет о том, что он мне это поручил… Да и потом, всем на это наплевать!
У этих несчастных, потерявших работу, наверняка еще больше причин жаловаться на жизнь, чем у нее. Регион переживал скверные времена, и безработица прошлась по нему косой. Города Рубе, Армантьер, Валансьен пополнили собой печальную статистику. Специалисты, жонглирующие цифрами, уверяли, что уровень безработицы стабилизировался, тогда как он ракетой взмывал вверх. Люси прекрасно это видела. Волна недовольства докатилась уже и до ворот промышленных гигантов Дюнкерка.
Постепенно Люси впала в дремотное оцепенение, и от внезапного громкого хлопка дверью, расположенной рядом с ее стойкой, у нее едва не выскочило сердце из груди. Из-за двери появилась уборщица со всем своим рабочим инвентарем. Это была женщина неопределенного возраста, густо напудренная — казалось, она побывала в меловом карьере, — в ярко-желтых резиновых перчатках и заношенном пуловере. Икона дурного вкуса, внезапно вынырнувшая из сумрака.
Вот кому действительно есть на что жаловаться! — успокоила себя Люси. — Хотя… У нее красивые глаза, стройная фигура. В конце концов, возможно, что она нравится мужчинам! И уж наверняка занимается любовью чаще, чем ты… Потому что на данный момент ты можешь составить конкуренцию разве что египетской мумии…
Заметив ее, женщина тоже вздрогнула.
— Ох, простите… — пробормотала она, опуская глаза. — Я… я здесь работаю всего несколько дней… Там, где я раньше работала, так рано никто не приходил…
— Здесь у нас ненормированный рабочий день, — улыбнулась Люси, отламывая дольку шоколада. — Преступники работают без выходных.
— Я не очень вам помешаю, если вымою пол с той стороны стойки? Через два часа все должно блестеть, а то мне попадет… У вас такое строгое начальство… Вам, наверно, несладко здесь работать… среди мужчин?..
Люси рассеянно кивнула — поскольку уже не расслышала последний вопрос. Все оставшиеся на данный момент мозговые ресурсы она сосредоточила на двенадцати квадратных сантиметрах листка из записной книжки, где вчера торопливо записала: «Граффитчики осмотрительны. Они закрасили надпись, которая могла навести на их след», трижды подчеркнув эти слова трехцветной ручкой.
Их было двое, напомнила она себе. Лорел и Харди.
[19]
Когда Лорел забылся, ослепленный своим художественным рвением, Харди, вероятно, решил исправить ошибку с помощью очередной порции краски из баллончика. Но почему же им пришлось закрасить какую-то надпись?
Так, стало быть, это обычные безобидные типы, которым просто захотелось таким способом выместить свою обиду на кого-то…
Люси слегка улыбнулась и захлопнула книжку.
В следующий миг она замерла, внезапно ощутив, как заныло под ложечкой.
Но не кофе или шоколад были тому причиной. Нет, кое-что другое…
Осмотрительность, побудившая закрасить уличающую надпись, — среди ночи, в пустынном месте, среди мрачного гула ветряков…
Осмотрительность, побудившая собрать осколки фары — тоже улики — среди ночи, на пустынной дороге…
Два абсолютно идентичных побуждения, в одно и то же время, фактически в одном и том же месте (расстояние между двумя пунктами не превышало нескольких километров), совершенно безлюдном…
Очень странное совпадение…
— Это всего лишь гипотезы… — пробормотала Люси.
— Вы мне что-то сказали?.. — спросила уборщица.
— Я?.. Нет-нет… просто мысли вслух…
— Со мной тоже такое случается. Одиночество иногда так сильно давит…
Но Люси уже снова погрузилась в размышления. Норман… то есть лейтенант Норман высказал предположение, что водитель мог быть не один. Они с сообщником погрузили тело в машину и увезли… Возможно, именно из-за численного перевеса убийца и не стал вмешиваться…
Еще одна общая точка.
Люси нервно облизнула губы. Еще одна странная деталь — почему граффитчики направились в пустынную промзону с потушенными фарами?
Возможно, кто-то их спугнул. Они обратились в бегство и заехали в промзону в надежде там затеряться. Значит, Равье тоже мог быть прав, говоря о гонках с преследованием.
Когда они сбили Кюнара, то обнаружили рядом с его телом деньги. Неплохой куш для безработных… Как по заказу.
Люси скорчилась на стуле, теперь уже абсолютно не обращая внимания на уборщицу, орудовавшую веревочной шваброй, и на сильный запах дешевых духов, который окутывал ее словно облако. Уже в который раз Люси представляла себе сцену преступления. Водитель пытается избежать столкновения… Удар… Исчезновение тела и денег… Все сходится.
Список уволенных сотрудников! Граффитчики, они же незадачливые гонщики, наверняка числятся в нем!
Не выдержав, она сорвалась с места и помчалась на второй этаж. Норман уже попросил, чтобы ему прислали по факсу список уволенных сотрудников сталелитейной компании «Виньи». «Для проформы», как он выразился. Сколько там было фамилий?.. Что-то около сотни…
Но, добравшись до нужной двери, она чуть не заскрежетала зубами от ярости — дверь была заперта! Не могло быть и речи о том, чтобы беспокоить начальство среди ночи, поскольку, если она ошибалась…
Однако Люси была уверена, что ошибки быть не может.
Граффитчики оказались слишком предусмотрительны и осторожны. Если бы они не закрасили уличающую их надпись или не подобрали осколки фары, связь между двумя событиями никогда не была бы установлена.
