У нее перехватило горло, мускулы свело судорогой, физические и душевные силы были на исходе. Но теперь она передвигалась по ровному полу, где уже не было коры, и наконец добралась до металлического стола. Не в силах держаться на ногах, Каролина оперлась на стол и одновременно с прерывистым вздохом закрыла глаза: представшее перед ней зрелище было невыносимым. Мозг отказывался анализировать все те образы, что ее окружали.
Ну-ну, возьми себя в руки… Дыши глубже… Спокойно… Считай, что глаза сейчас нужны тебе только для того, чтобы ориентироваться в пространстве. Смотри, но не всматривайся.
Каролина открыла глаза и снова взглянула на окровавленного человека.
Как зверь… Он привязан как зверь…
— Месье… Месье…
Лицо человека напоминало плавящуюся восковую маску. Вся правая половина была покрыта пузырями, из которых сочилась беловатая жидкость. Каролина перевела взгляд ниже и испытала новый шок, увидев огромную зияющую рану, в которой зловеще поблескивало железо.
Правое бедро было рассечено широким продольным разрезом. Рана, края которой были раздвинуты акушерскими щипцами, представляла собой глубокий кровавый каньон, на дне которого белела бедренная кость и, прямо перед глазами Каролины, нерв, пронзенный пятью иглами.
Каролина почувствовала головокружение и тяжело навалилась на стол. Боль, вызванная такой пыткой, которую претерпевал этот человек, должно быть, не поддавалась никакому описанию.
Она прижала ухо к его груди, слегка сдвинув в сторону медальон с портретом очень красивой женщины.
Сердце еще билось. Этого человека рассекали заживо…
В этот момент будущую мать охватила настоящая паника. Она с трудом могла вдохнуть. Рот заполнился слюной. Весь ее организм буквально вопил о бегстве. Но когда она инстинктивно пыталась разорвать свои путы, они врезались в ее тело еще глубже.
Однако, несмотря на них, ей все же удалось дотянуться до руки человека и ущипнуть ее изо всех сил.
— Очнитесь! Пожалуйста!
Сильвен Куттёр наконец-то открыл один глаз. Вокруг второго расплылась огромная опухоль. Над бровью был ожог — широкое коричневое пятно.
— Что… со мной? — прохрипел он. — Жжет…
— Тсс!.. Молчите! Она вот-вот может вернуться! Нужно… нужно выбираться отсюда!
Сильвен сжал кулаки, вонзая ногти в ладони. Оголенный нерв тут же дал о себе знать. Боль пронзила все его тело, словно раскаленным железным прутом. Глаза едва не вылезли из орбит, потом закатились под лоб. Теперь они были похожи на два мутно-белых стеклянных шара, воткнутых в бесформенную массу.
На его губах выступила пена. Очевидно, агония была близка и смерть уже начинала опутывать его своими щупальцами. Сознание туманилось, тело отказывалось повиноваться. Лихорадка, спазмы, предсмертная испарина… На миг стряхнув оцепенение, Сильвен слегка приподнял голову — и тут же заметил ужасную рану на бедре, похожую на адскую улыбку.
— Господи… Что же она со мной сделала…
Он застучал зубами. Дрожь тут же охватила все тело, расходясь по нему волнами.
— Успокойтесь… — прошептала Каролина. — Послушайте, я…
— Девочка с диабетом… где она?
— Девочка… с диабетом? Та, о которой говорили в новостях?.. Вы хотите сказать, что эта старуха… это она сначала убила ребенка на складе, а потом похитила новую жертву?
Сильвен с трудом повернул к ней голову:
— Их здесь двое… они обе сумасшедшие…
Его лицо исказилось, окончательно превратившись в жуткую маску.
— Помогите мне умереть, — прошептал он. — Прошу вас… Просто зажмите мне рот… Я сейчас попытаюсь… развязать ваши веревки. Обещайте, что оставите мне скальпель…
— Я не могу так поступить! Мы оба отсюда выберемся!
— Я не хочу отсюда выбираться. Мои жена и дочь мертвы. Обещайте мне…
Сквозь слезы Каролина с трудом выговорила:
— Обе… щаю…
Сильвен вцепился зубами в нейлоновую веревку. Его нижняя губа треснула. Кусок щеки отвалился. Он завопил.
Вдруг в полутьме заскрипела дверь. От этого звука оба замерли.
— О, да я вижу, вы тут не скучаете, — насмешливо произнес мяукающий голос.
На стену упала тень. Затем появилось лицо — неестественно белое пятно в гуще сумерек.
Оба пленника не могли поверить своим глазам…
Это было нечто совершенно невероятное…
Глава 42
Очевидность тайно присутствовала здесь с самого начала. Уже с самых первых шагов расследования они могли выйти на этого Виго Новака. Если бы чуть раньше соблаговолили заняться списком уволенных с предприятия «Виньи индустри».
Пьер Норман в ярости скрежетал зубами. В результате осмотра того участка дороги, на котором был сбит Кюнар, стало ясно, что водитель очень тщательно уничтожил все улики, по которым его можно было бы отыскать. Он стер кровь с асфальта, погрузил труп в багажник и, что самое примечательное, не поленился собрать все осколки разбитой фары. Однако именно эта тщательность и стала главной уликой, выдав одну из основных характеристик его личности, стремление доводить дело до конца, и, кроме того, его знакомство с методами криминалистики, позволяющими исследовать чуть ли не каждую пылинку на месте преступления. К тому же возникло подозрение, что этот же человек расписал неприличными граффити стены «Виньи индустри», а следовательно — что его имя наверняка стоит в списке уволенных сотрудников.
Просматривая этот список, Пьер Норман наткнулся на фамилию, которая ударила его словно обухом по голове: Новак. Той же фамилией был подписан отчет криминалиста о следах шин на месте преступления. В результате быстрой проверки выяснилось, что Виго Новак, программист, уволенный из «Виньи индустри», — родной брат Станислава Новака, эксперта из криминалистического отдела…
Подъехав к шахтерскому поселку, полицейский взглянул на горизонт, где еще только начинало светлеть. Всюду виднелись округлые спины терриконов — словно острова в море тумана, этого извечного проклятия севера. Норман знал, что здешняя земля похожа на швейцарский ноздреватый сыр — сотни подземных коридоров змеились под домами, километровые шахты уходили в глубину, а на поверхности резвились дети… Каменная вселенная, созданная над океаном тьмы…
Во время поездки Норман не обменялся ни единым словом с двумя коллегами, которые его сопровождали. Он думал о судьбах, навсегда сплетенных в кровавый узор. О хрупких жизнях, разбитых вдребезги. О зле, порождающем новое зло, которое кормится плодами его побед над нестойкими душами…
Пожарные машины и полицейские сирены на время обуздали его внутреннее смятение. Он припарковался у дома Новака и вместе с коллегами подошел к группе людей в форме. Пожар уже потушили, дым успел рассеяться. Стоял промозглый утренний холод. Норман мельком заметил нескольких зевак из числа ранних пташек.
