Люси посадила Клару на колени Пьера, а Жюльетту прижала к себе.
Норман повернулся к окну, за которым виднелись ярко освещенные дюны. Тепло детского тельца ослабило его гнев. До самого горизонта, за которым угадывались берега Англии, тянулись красные полосы заката.
— Может быть, наших красавиц пора укладывать? — спросил он. — К тому же надо хоть ненадолго отвлечься от всего этого…
— Хорошо, но перед этим, Пьер, я расскажу тебе самую удивительную историю из всех, что ты слышал в своей жизни. Нечто такое, что совершенно изменит твое видение мира… Я хотела рассказать ее тебе в тот же самый день… в день смерти Вивианы Делаэ, но… тогда я была к этому не готова. И ты, может быть, тоже…
— Я тебя слушаю. Только… без всяких там жутких подробностей, ладно?
Люси кивнула.
— Когда я была маленькая, мы с родителями часто отдыхали у бабушки с дедушкой. Каждые выходные, все пятьдесят две недели в году. Отец с дедом играли в белот, мама с бабушкой болтали, а мы, кузены и кузины, играли во дворе. Дед запрещал нам лазить в глубину сада, там был его драгоценный огород… Тот, кто попадался на нарушении запрета, получал трепку — причем такую, что после этого он долго не приближался к огороду на пушечный выстрел! Но как-то раз мы все же предприняли такую авантюру. Один стоял на стреме, а остальные полезли через бетонную стену, утыканную поверху бутылочными осколками. Дед терпеть не мог кошек, и вот такую зверскую штуку устроил для них. И дня не проходило, чтобы какой-нибудь несчастный кот не напарывался на эти осколки… Словом, мы осторожно перелезали через эту ограду, и тут какая-то птица неожиданно пронеслась прямо передо мной. Я потеряла равновесие — и… напоролась ладонью на осколок. Ничего особо страшного, даже не пришлось накладывать швы, но, если присмотреться, шрам от того пореза и сейчас виден — вот он, пересекает треть линии жизни… Видишь.
Норман, поморщившись, кивнул.
— Три дня спустя, на пляже в Форт-Махон, мы с братом решили пробежаться наперегонки — кто первым добежит до моря. И вот уже у самой воды моя нога увязла в песке, я упала и напоролась рукой на обломок раковины. Уже другой ладонью, левой. Новый порез…
— Покажи мне твои ладони! — потребовал Пьер.
Люси вытянула руки вперед, повернула ладонями вверх и медленно разжала пальцы. Пьер буквально впился в них глазами.
— Но это… это невероятно! Они абсолютно симметричные!
— Мне всегда казалось, что это чистая случайность. Знаешь, сколько лет мне тогда было? Двенадцать. Первый шрам появился у меня двенадцатого августа тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, второй — пятнадцатого.
Пьер резко поднялся, с Кларой на руках. Горло у него свело судорогой, сердце бешено заколотилось.
— Ты… ты шутишь, Люси? Решила меня разыграть?
— Можешь спросить у моих родителей, они подтвердят. Да, Пьер, эти шрамы появились у меня именно в то время, когда была убита мать Вивианы Делаэ. Буквально день в день.
— Это просто совпадение… Случайное совпадение!
— Моя судьба была начертана в те дни, которые Вивиана Делаэ провела рядом с трупом своей матери. Именно тогда определилась будущая судьба этой девочки. Именно тогда ее душой навсегда завладели гнев и ненависть. И тогда же была начертана и моя судьба! Нам с ней суждено было встретиться. Эти порезы, отмечающие треть моих линий жизни…
Она замолчала. Пьер тоже был не в силах произнести ни слова. Люси осторожно сжала его запястье.
— Если верить им, я должна была бы умереть. Но тебе удалось изменить предначертание судьбы! Говорят, у всех нас есть ангел-хранитель. Так вот, я, кажется, нашла своего…
Она медленно повернула голову и на несколько секунд задержала взгляд на непрозрачных стеклах книжного шкафа. Потом почти неслышно добавила:
— Я знаю, что когда-нибудь найду ответы на все свои вопросы…
Эпилог
На горизонте виднелись перламутровые гребни Карпат, озаренные январским солнцем. Мощные горные массивы, похожие на природные крепости, простирались в молочно-белой дымке далеко на восток, в край вампиров и страшных легенд. Стоящий на вершине горы человек некоторое время упивался видом этой ледяной бесконечности, потом заскользил на лыжах вниз. Он направлялся в Закопане, известный туристический горнолыжный курорт. Там можно было найти все, что душе угодно: гигантские уличные шахматы, сувенирных матрешек, недорогой алкоголь, барахолки, сомнительные видеокассеты… Капиталистический спрут оплетал своими щупальцами весь мир.
Человек остановился, чтобы выпить горячего глинтвейна возле старого деревянного шале.
— Dobry wieczor! — поприветствовал его официант.
— Dobry wieczor…
Толпы туристов собирались вокруг цыганских скрипачей. Французы, фламандцы высыпали из ночных автобусов. Как правило, немолодые и весьма помятые, упившиеся местным пивом «Zywiec» или чем покрепче. Алкогольный туризм. Молодой человек искоса наблюдал за всеобщим весельем. Воздух был насыщен потом, но сигаретного дыма не ощущалось — формально курение здесь было запрещено. Однако любой запрет так легко обойти… и здесь, и в любом другом месте.
Затем Виго Новак, с лыжами на плече, возобновил свой заснеженный путь в сторону отеля, в котором жил уже месяц. Сегодня вечером он уедет из Закопане в предместье Кракова, чтобы снять там жилье на черном рынке на то время, которое понадобится, чтобы подготовить отъезд в более теплые края. Он еще не знал, как вывезет деньги из Польши, но здесь все продается и покупается, включая билеты в один конец. Он найдет средство.
Ему не хватало его родины, его семьи, его брата. Он понимал, что, скорее всего, никогда больше их не увидит — разве только в воспоминаниях. Всю их корреспонденцию и телефонные разговоры, скорее всего, будут проверять. Благодаря отпечаткам пальцев, слепкам зубов и установлению возраста костей копы наверняка поймут, что труп, найденный на угольном складе, — не его.
Окно второго этажа шале было открыто, и одетый в черное ребенок сбрасывал с карниза комья снега, разбивавшиеся о тротуар. Виго чертыхнулся, сошел с тротуара и лишь в последний момент успел вспрыгнуть обратно, чтобы не попасть под колеса машины, вырулившей из-за перекрестка на полной скорости. Юные поляки любят быструю езду, даже в гололед. Лишь бы обратить на себя внимание…
«Мелкий засранец! — мысленно выругался он, скорее в адрес ребенка на балконе, чем сидевшего за рулем лихача. — Из-за тебя я чуть было не…» И тут же вспомнил о том, как, сидя на ступеньках компании «Северные пути», скомкал обертку от круассанов и бросил бумажный комок вниз. О, эта способность менять людские судьбы, которой обладаем мы все…
Виго в ярости вскинул кулак в направлении окна, но оно уже закрылось. Ребенок исчез. Виго пожал плечами, затем поднял глаза к небу.
Со мной ничего не может случиться, слышишь? Ты дал мне эти деньги, а теперь пытаешься их отобрать, — но только я один распоряжаюсь моей судьбой!
