— Но вы и ваши сообщники, естественно, хранили в тайне ваше открытие?
— Конечно. Слишком многое было поставлено на карту. Не храни мы это в тайне, слишком много возникло бы геополитических, военных и финансовых проблем. Моей навязчивой идеей стало с тех пор научиться управлять синдромом Е: вызывать у одного, распространять на других. Последнее по времени стихийное его проявление случилось в Иностранном легионе. До того я столько лет искала возможности создать «пациента зеро», но это было почти невозможно. Требовались длительные наблюдения, а главное — требовался материал для экспериментов: люди. В то время, когда отец работал над этим, в начале пятидесятых, все было куда проще, ученые были свободны в своих действиях, они пользовались поддержкой высокопоставленных лиц, секретных служб. Они располагали, наконец, сырьем в виде, например, пациентов больницы Мон-Провиданс. Я и сама стала для них таким сырьем.
Боже, какой кошмар! Эта женщина превратилась в кусок мороженого мяса — без способности чувствовать, без способности сожалеть. Самый наглядный, самый продуманный и самый тщательно выделанный образчик остервенелого ученого.
Колин вздохнула.
— Зато сейчас, в наше время, существует решение, позволяющее получить результат куда быстрее, то решение, путь к которому указывал мой отец и которое сегодня осуществимо благодаря развитию науки и техники. Глубинная стимуляция мозга… Дивное средство для создания «пациента зеро», того, от которого будет распространяться ментальная контаминация. Ты вживляешь электроды в миндалину мозжечка и — простым нажатием кнопки на пульте — включаешь предельную агрессивность. А дальнейшее распространение этой агрессивности, передача синдрома Е тем, кто находится рядом с «пациентом зеро», тем, кто привык к подчинению и кто сознательно помещен тобою же в ситуацию стресса и страха, происходит легко, само собой.
Она говорила и говорила, она бесстрастно нагромождала один ужас на другой — с невозмутимым выражением лица и ощущая, судя по всему, единственную потребность: оправдать свои действия.
— Только представьте себе солдат, навсегда избавившихся от страха, солдат, которые убивают без колебаний, без жалости к жертвам, действуют, словно единая могучая рука. Представьте себе и иные формы управляемой ментальной контаминации — такой, которая поражает другие зоны мозга, например, ответственные за моторику или память. Можно было бы расправиться с целой армией без единого выстрела… Пока, конечно, нам неизвестно множество параметров, особенно важно определить, каковы оптимальные условия для распространения вируса агрессии от «пациента зеро». До какой степени сильным должен быть стресс у его окружения? Каким образом можно добиться такого стресса? Но когда-нибудь, когда будут решены все эти проблемы, станет возможно управлять процессом полностью, контролировать его, регистрировать в протоколах экспериментов и описывать в научных статьях. А они будут решены — со мной или без меня.
Шарко давно уже ходил взад-вперед по комнате, но не сводил глаз с мадам Санате. Руки его сами собой судорожно сжались в кулаки.
— При вскрытии тела Мухаммеда Абана в области ключицы был найден фрагмент чехла от электрода. Что вы делали с этим человеком?
— Абан уцелел, когда случилась эта оплошность в подразделении Шателя, и стал «пациентом зеро». Прежде чем приступить к исследованию его мозга, я испытала на нем ряд методик стимуляции глубинных структур. Стимуляции подвергались главным образом зоны боли, это было необходимо, чтобы вычертить кривые и составить статистические таблицы. Убрать его пришлось бы в любом случае, ну и, скажем так, перед этим я его использовала на полную катушку.
Шарко перекосило от омерзения. Вот почему в плоти Абана были найдены обломки его собственных ногтей! Его пытали!
А кошмарный рассказ между тем продолжался.
— Когда он был уже мертв, Манёвр позаботился о том, чтобы тело нельзя было опознать. На самом деле этого легионера искусным не назовешь, никакой тонкости в работе, никакой эстетики — орудовал клещами да топором. Обеспечив неузнаваемость трупов, Манёвр захоронил их в Граваншоне — посреди пустого пространства, в месте, где не бывает людей, там, откуда было не протянуть ниточку к Легиону.
— Какова во всем этом роль Шателя?
Она пожала плечами:
— Как бы это ни выглядело, на самом деле его роль была не слишком велика. Помимо официальных обязанностей, ему было поручено просто отслеживать случайные проявления синдрома Е в своем подразделении. Мы с полковником никогда особо не ладили. Как и многие другие, он не одобрял моих методов, особенно того, что я сделала в Египте. Что же касается легионера Манёвра, этот был у меня на жалованье, и ему была поставлена цель раздобыть копию фильма. Когда Жюльен вышел на след, обнаружил, что бобина может быть у Шпильмана или у этого старика-реставратора, мы ходили к ним обоим вместе. Я хотела избавиться от свидетелей сама.
Люси чувствовала, что Шарко вот-вот взорвется.
— Зачем было изымать глаза? — спросила она резко.
Колин Санате встала:
— Пойдемте со мной…
Комиссар, которого уже по-настоящему трясло, проложил им дорогу в толпе жандармов. Хозяйка дома спустилась в просторный и чистый подвал, указала на старенький серый коврик. Люси поняла просьбу, скатала коврик в рулон — стала видна крышка люка, откинула крышку — и сморщилась: вот где был ужас!
Здесь, в подполе, стояли десятки банок, в которых плавали, медленно вращаясь в формалине, глазные яблоки — с серыми, черными, зелеными, голубыми радужками… Люси с отвращением взяла одну из банок, протянула комиссару. Санате всмотрелась в содержимое, и ее собственные зрачки блеснули как-то злодейски.
— Глаза… Свет, изображение, глаз, мозг, синдром Е… Все связано. Теперь вам понятно? Одно не может существовать без другого. Те глаза, которые вы держите, это глаза человека с синдромом Е. Знаете, глаз всегда меня буквально околдовывал, как и моего отца, и Жака Лакомба — такой совершенный, такой драгоценный орган! Те глазные яблоки, что у вас в руках, принадлежали Мухаммеду Абану, которого эти идиоты легионеры приняли за его брата, Хакима Абана. Между вашими пальцами, мадам, находятся сейчас глаза «пациента зеро». Глаза, которые каким-то образом — может быть, нам так никогда и не удастся объяснить каким — отловили в воздухе синдром Е и направили его в мозг, чтобы изменить его структуру. Разве такие глаза не заслуживают самого бережного хранения?
Теперь взгляд самой Санате стал безумным, но Люси трудно было сформулировать, что это за вид безумия. Безумия, рождающегося из настойчивости человеческих существ, готовых на все, лишь бы не отступиться от своих убеждений. Люси обернулась на Шарко, который стоял чуть поодаль, потом взяла Колин Санате за локоть и подвела к ожидавшим наверху жандармам. Но прежде чем передать преступницу в руки блюстителей порядка, спросила ее:
— Остаток жизни вы проведете в тюрьме. Скажите, неужели стоило заниматься тем, чем вы занимались, чтобы все так закончилось?
— О да, конечно же стоило! Еще как стоило! Вы просто не понимаете, до какой степени.
