А это слушали другие уши, чужие. Шателя, его шпионов…
Теперь ему казалось, что он голый, что он предан, он почти стыдился себя.
Семь часов спустя он вошел в свою квартиру и первым делом обыскал ее всю сверху донизу. Нашел четыре жучка: один — в патроне галогенной лампы, еще три — в термостатах батарей отопления. Обычные миниатюрные жучки, такие использует любая служба полиции. Никаких сомнений в том, что он не обнаружит здесь ни единого отпечатка и вообще ничего. Ни малейшего следа.
В бешенстве он швырнул жучки на пол.
А Эжени растоптала их.
Отныне надежность пистолета в наплечной кобуре и трех замков на двери в квартиру казалась ему попросту иллюзией, и какой чудовищной иллюзией.
43
Люси летала только раз, ей тогда было лет девять, они собрались провести всей семьей каникулы на Балеарских островах, и девочке все казалось чудесным. Ей запомнилось, как мама и папа, сидя с двух сторон, гладили ее по голове, когда она пугалась воздушных ям. Одно из последних воспоминаний о времени, когда они были втроем. И все это так теперь далеко…
Погруженная в раздумья, она прижалась лбом к иллюминатору «Боинга-747», подлетавшего к Квебеку. Так сказала стюардесса, когда подошла разбудить ее: пора застегнуть ремни — скоро посадка. Люси проспала все время полета, сон был тяжелый, беспробудный, такое случалось с ней редко. А теперь она с восторгом смотрела, как бледный свет закатного солнца заливает озера, леса, реки, болота, еще не тронутые цивилизацией. Здесь каким-то чудом сохранились огромные неосвоенные территории. Наконец внизу показалось устье реки Святого Лаврентия, показались первые свидетельства присутствия человека, и только после этого самолет пролетел над знаменитым ромбовидным островом.
Монреаль… Зернышко современности среди волн…
Стюардесса еще раз проверила, на всех ли пассажирах застегнуты ремни. Сосед Люси, высокий крепкий блондин, так вцепился в подлокотники, что пальцы у него побелели. Он посмотрел на Люси собачьими глазами:
— Сейчас опять появится чувство, будто я умираю… До чего же я завидую людям вроде вас — способным заснуть когда угодно и где угодно.
Люси вежливо улыбнулась в ответ. Она еле ворочала языком, и ей совершенно не хотелось вступать в разговор. Посадка в монреальском аэропорту Трюдо оказалась мягкой. Температура за бортом — такой, какая обычно бывает летом на севере Франции. Никакого ощущения, что прибыла в другую страну, тем более что большинство местного населения говорит по-французски. Покончив с аэропортовской рутиной: таможней, проверкой международного судебного поручения, ожиданием багажа и обменом евро на канадские доллары, — Люси взяла такси и плюхнулась на заднее сиденье. Здесь едва смеркалось, но с другой стороны Атлантики ночь уже близилась к концу.
Сначала, во все сгущавшейся тьме, Монреаль показался ей современным, невероятно ярко освещенным городом. Небоскребы, устремившие к звездам огоньки своих башен, бесчисленные соборы и церкви с подсветкой, игравшей всеми оттенками красного, синего, зеленого… В центре города ее удивила ширина проспектов и четкая геометрия улиц. Несмотря на то что станции метро были очень похожи на парижские, а маленькие кафешки и ресторанчики так же бурлили, чувствовалось, что здесь не так тесно и не так жарко, как бывает знойными ночами во французской столице.
Добравшись до отеля «Дельта-Монреаль», еще одного внушительного небоскреба с вершиной, украшенной голубыми огнями, Люси поняла, что сил на знакомство с городом, в том числе и с таким прославленным монреальским подземельем, уже не осталось. Она получила у портье ключи, поднялась на пятый этаж, переоделась в легкий халатик и с глубоким вздохом растянулась на кровати. Ей было не по себе в этом номере, где чередуются постояльцы, незнакомые люди, прибывшие сюда по делам, или, может быть, пары, которые решили провести здесь отпуск. Нет ничего ужаснее, чем оказаться вечером совсем одной, в полной тишине. Господи, чего бы она только не отдала, лишь бы услышать, как болтают между собой или даже плачут ее девчонки, услышать обычные звуки своей квартиры, те, среди которых она прожила столько лет! Как она оказалась здесь, в такой жуткой дали от своей больной дочки? Как там Клара — в этом своем лагере? У нормальной матери, хорошей матери, такие вопросы не могли бы возникнуть…
Несмотря на все неприятные мысли, веки у нее отяжелели, глаза сами собой стали закрываться, и она бы заснула, но тут раздался звонок. Это не мобильник, это гостиничный телефон. Протянула руку, сняла трубку, прижала к уху:
— Алло!
— Ну как, ты уже устроилась, Энебель?
И молчание.
— Ой, это комиссар Шарко? Устроилась ли? Ммм… Я только что приехала в гостиницу, там что в общем — да… А… а почему вы не позвонили мне на мобильный?
— Пробовал. Не получилось.
Люси взяла в руки лежавший рядом с ней сотовый. Полностью заряжен. Но на дисплее никаких признаков непринятого вызова. Попыталась выключить и включить звук.
— Надо же… Должно быть, телефон не вынес смены часовых поясов… Да, кстати о часовых поясах, у вас там сейчас, наверное, четыре или пять утра? И вы уже не спите?
Шарко, не включив света, сидел за кухонным столом, перед ним стояла пустая чашка из-под кофе, лежал заряженный пистолет. Локтем комиссар опирался на скатерть, рукой поддерживал щеку и не сводил глаз с входной двери. Еще перед ним лежал мобильник, включенный на громкую связь. Эжени на стуле напротив напевала последнюю песенку Сердца Пирата,
[29]
ела засахаренные каштаны и запивала их мятным лимонадом, все вперемешку. Шарко отвернулся.
— Как ты долетела?
— Если коротко — устала как собака. Самолет был битком набит отпускниками.
— А гостиница как, ничего? Ванна-то хотя бы у тебя есть?
— Ванна? Ммм… Ну да, есть. А у вас что новенького?
— Одна новость точно хорошая: я вот-вот получу список из двухсот персон, присутствовавших в Каире на научном конгрессе в то самое время, когда убили трех девушек. Пока решили сосредоточиться на французах.
— Двести — это круто, — присвистнула Люси. — А сколько народу будет разрабатывать этот список?
— Один человек, и это я. Для начала надо исключить тех, кто не совпадает по профилю с убийцей, не соответствует тому, что нам о нем известно. Надо очистить список, прежде чем перейти к детальному рассмотрению оставшихся. Думаю, сама можешь представить, какая это сложная задача.
С улицы донесся шум мотора. Шарко инстинктивно вскочил и, схватив пистолет, ринулся к окну. Убедившись, что свет нигде не включен, чуть приподнял жалюзи, в горле у него застрял комок. Вдоль тротуара медленно двигался грузовик с вращающимся оранжевым фонарем на крыше. Господи, это же просто мусоровоз, он каждую неделю приезжает на рассвете, пока все еще спят, опустошить помойки… Почти успокоившись, полицейский вернулся за кухонный стол. В висках стучало, перевозбуждение плюс паранойя, усиленные болезнью, настолько же вынуждали его сейчас бодрствовать, насколько и изматывали.
