— Разумеется, не стал. Ты можешь представить, как он сидит перед столом какого-нибудь сержанта и объясняет, что, по твоему мнению, у него маленькая пипочка вместо члена? Но Девлин — иное дело. У него почти поехала крыша…
— Попрошу не оскорблять Девлина! — воскликнул Сэм, ворвавшись в комнату. Он был взволнованный и красный, со сбившимся набок галстуком и растрепанными волосами. — Девлин — чудесный парень. Я бы расцеловал его взасос, если бы не боялся, что он меня неправильно поймет.
— Из вас выйдет неплохая парочка, — усмехнулся я. — Что он сделал?
Сэм плюхнулся в кресло и задрал ноги на стол, как частный детектив из старого кино; будь у него шляпа, он запустил бы ее в воздух.
— Всего лишь опознал Эндрюса по телефону. Сначала Эндрюс и его адвокат отказывались наотрез, у них чуть не случилась истерика, да и Девлин был не в восторге — что ты там ему наговорил? — но потом все уладилось. Я позвонил Девлину, решив, что так будет лучше, — ты замечал, что по телефону голос звучит иначе? — а затем Эндрюс и еще несколько парней говорили ему разные фразы, вроде «У тебя очень милая девчонка», или «Ты понятия не имеешь, с кем связался»… — Он со смехом отбросил со лба прядь волос, его лицо сияло, как у мальчишки. — Эндрюс бубнил и мямлил, стараясь изменить голос, но Девлин вычислил его за десять секунд! Он сразу начал мне орать по телефону, спрашивая, кто это такой, а Эндрюс и его адвокат — я специально включил им громкую связь, чтобы не возникло вопросов, — сидели с таким видом, словно их вываляли в дерьме. Это было великолепно.
— Отличная работа! — одобрила Кэсси и, перегнувшись через стол, хлопнула его по ладони. Сэм с улыбкой протянул мне другую руку.
— Если честно, я собой доволен. Конечно, речь не о том, чтобы предъявлять обвинение в убийстве, но угрозы и запугивания налицо, а значит, мы можем сколько угодно допрашивать его и в конце концов разберемся, что к чему.
— Ты его задержал? — спросил я.
Сэм покачал головой:
— Я не сказал ему ни слова, лишь поблагодарил и пообещал связаться. Пусть походит и понервничает.
— А ты коварный парень, О'Нил. Не ожидал от тебя такого.
Мне нравилось дразнить Сэма. Он не всегда клевал на наживку, но уж если это случалось, заглатывал ее целиком.
Сэм бросил на меня страдальческий взгляд.
— Я подумал, что можно поставить его телефон на прослушку. Если он и спланировал убийство, то вряд ли осуществил его сам. У него твердое алиби, да и вообще он не станет пачкать руки грязной работой. Эндрюс кого-то нанял. Наверняка запаникует и позвонит киллеру или просто сболтнет что-нибудь лишнее.
— Не забудь проверить старые звонки, — напомнил я. — Выясни, с кем он говорил в последний месяц.
— О'Горман уже этим занимается, — самодовольно возразил Сэм. — Я дам Эндрюсу пару недель, посмотрю, что из этого выйдет, а затем арестую. И еще… — Он замялся. — Помните, Девлин говорил, что голос звучал как-то странно? Будто у пьяного? Я подумал, что если у нашего парня проблемы с алкоголем, может, наведаться к нему, например, часов в восемь или девять вечера. Вероятно, тогда он… ну, будет поразговорчивее. И не станет звонить адвокату. Знаю, стыдно пользоваться человеческими слабостями, однако…
— Роб прав. — Кэсси покачала головой. — В тебе есть что-то садистское.
Глаза Сэма на миг округлились, потом он сообразил.
— А пошли вы ко всем чертям! — засмеялся Сэм и крутанул кресло так, что ноги замелькали в воздухе.
В тот вечер мы были взбудоражены, словно школьники, которых неожиданно распустили по домам. Сэм, к общему изумлению, сумел убедить О'Келли, чтобы он выбил из судьи ордер на прослушивание телефона Эндрюса. Обычно подобных разрешений не дают, если в деле не замешано большое количество взрывчатки, но операция «Весталка» по-прежнему была на первых полосах газет: «Никаких сдвигов в деле Кэти Девлин», «Вы уверены, что ваши дети в безопасности?» — и это давало нам кое-какие преимущества. Сэм сиял от радости:
— Ребята, уверен, этот сукин сын что-то знает, готов биться об заклад. Ему только нужно как-нибудь вечером перебрать спиртного — и все, он наш.
Он купил к ужину хорошего белого вина, чтобы отпраздновать это событие. После разговора с Кэсси я был голоден как волк; готовя омлет, пытался перевернуть его в воздухе и в результате чуть не отправил в мусорное ведро. Кэсси босиком носилась по квартире, резала хлеб, включала на всю громкость музыку и комментировала мои манипуляции за плитой:
— И такому типу доверяют личное оружие. Скоро он начнет палить налево и направо, желая произвести впечатление на какую-нибудь цыпочку.
После ужина мы играли в крэниум
[21]
— импровизированный вариант на три персоны, — и за четвертым бокалом я долго ломал голову, что показывает Сэм, пытавшийся изобразить слово «карбюратор» (робот-андроид… дойка коров… нет, человечек из часов!). В открытое окно задувал свежий ветер и шевелил тюлевую занавеску, на гаснущем небе светила серебристая луна, и я вдруг подумал, что уже не помню, когда у меня в последний раз был такой счастливый вечер, без подспудных мыслей и подводных камней, подстерегавших на повороте каждой фразы.
Когда Сэм ушел, Кэсси научила меня танцевать свинг. После ужина выпили несколько чашек капуччино, чтобы проверить новый аппарат, и сна не было ни в одном глазу, а из колонок, похрипывая, лились старые мелодии. Кэсси взяла меня за руки и потянула с дивана.
— Черт возьми, как ты научилась танцевать свинг? — воскликнул я.
— Мои дяди и тетя считали, что дети должны много учиться. Они обожали уроки. Еще я могу рисовать углем и играть на пианино.
— Что, все одновременно? А я умею играть на расческе. И у меня две левых ноги.
— Плевать! Я хочу танцевать.
Квартира была слишком тесной.
— Пойдем, — сказала Кэсси. — Снимай ботинки.
Она схватила дистанционный пульт, поставила звук на максимум и, выбравшись из окна, спустилась по пожарной лестнице на крышу.
Танцор из меня неважный, но она снова и снова показывала мне основные движения, ловко уворачиваясь от моих неуклюжих жестов, пока все вдруг не встало на свои места и мы закружились под пьянящий ритм, беспечно балансируя на краю крыши. Руки Кэсси были гибкими и сильными, как у гимнастки.
— Ты тоже можешь танцевать!
— Что? — крикнул я и чуть не упал, споткнувшись о собственные ноги.
Наш смех разнесся над раскинувшимся внизу темным садом.
Где-то распахнулось окно, и чей-то раздраженный голос пригрозил:
— Выключите музыку или я позвоню в полицию!
— Мы и есть полиция! — усмехнулась Кэсси.
Я зажал рот ладонью, и мы затряслись от беззвучного хохота, когда окно с треском захлопнулось. Кэсси повисла на одной руке на пожарной лестнице и, сунув в окно пульт, сменила свинг на ноктюрны Шопена, заодно убавив звук.
