Он был уверен, что сейчас погибнет, и уже просчитывал
взглядом расстояние до ближайшего стража. Эх, успеть бы зарубить хотя бы
одного! Молодой блондинчик с пушком на верхней губе поднес к губам флейту.
Поднес как-то нерешительно, вопросительно глядя на Фукидида.
– Мы не можем. Разве ты не видишь эйдос? А раз так, он имеет
право выбора! – услышал Меф усталый голос Фукидида.
– Несмотря ни на что? – спросил блондинчик.
– Именно так, – подтвердил Фукидид, неотрывно глядя на Мефа.
Его большие грустные глаза как-то совсем не увязывались с
общим обликом воина, побывавшего во многих передрягах. Все стражи света немного
мечтатели, а мечтатели никогда не нападают исподтишка или при неравенстве сил.
Для этого они слишком уважают жизнь вообще. Существуют внутренние преграды,
которые перешагивать нельзя. За ними пропасть и нет возврата.
«Пусть меня обманывают и дурят! Я не хочу быть мелочным.
Мелочность въедается в душу и заставляет ее съеживаться. Лучше я буду убогим,
юродивым, но не таким, как слуги мрака!» – говорят глаза всех без исключения
стражей света.
Блондинчик оторвал флейту от губ. Он выглядел растерянным.
Меф с вызовом толкнул его, проходя мимо. Он отошел уже метров на пять, когда
Фукидид нагнал Буслаева и положил руку ему на плечо. Рука была тяжелой, как у
Арея. Меф остановился.
– Отойди, светлый! Не мешай! – сказал он, не оборачиваясь.
Меч дрожал в его опущенной руке.
– А если не отойду?
– Я сказал: отойди! Я отдам его не тебе!.. – повторил Меф.
Буслаев по-прежнему не оборачивался, но безошибочно
почувствовал, что Фукидид улыбнулся. Тяжелая рука перестала давить на плечо
Мефа. Меф сделал осторожный шаг, еще шаг и вновь остановился, ощущая, что все
четверо внимательно смотрят на него.
– Девчонка почему-то уверена, что мы пребываем в неведении,
где она. Порой это действительно так, но лишь когда она закрывает или прячет
крылья, – произнес Фукидид загадочно.
«О ком это он?» – заторможенно подумал Меф и вдруг
почувствовал, что гнев его куда-то улетучился. Вышел, как газ, когда
придерживаешь пробку шампанского.
Меф обернулся и посмотрел на златокрылых. Так и есть.
Действительно смотрят, все как один. Он увидел, как Фукидид подозвал к себе
блондинчика и что-то негромко шепнул ему. Тот кивнул, и флейта вновь оказалась
у его губ.
– Ну! Давай! – поощрительно сказал Фукидид блондинчику.
Меф рванулся к нему, надеясь, что успеет выбить мечом
флейту. Блондинчик не без ехидства позволил ему приблизиться метра на три, а
затем, мгновенно надув щеки, выдохнул. Ловкие пальцы забегали по клапанам.
Маголодия толкнула Мефа в грудь, завертела в водовороте. Дважды что-то
ослепительно полыхнуло у него перед глазами, а затем Буслаев оказался в том
сверкающем игольном ушке, через которое уходят в знойную вечность караваны
верблюдов.
Меф успел подумать, что это все, конец и притом конец глупый
и бездарный, но неожиданно воздух сгустился и вновь стал морозным. Перед Мефом
выросла деревянная дверь. Она единственная существовала в мире. Вокруг была
лишь тьма. Огромная, заваленная снегом до уровня колена, дверь уходила ввысь и
терялась в метели. Буслаеву, находившемуся в странном, словно подвешенном
состоянии, померещилось, что это дверь в Эдем. Если не главная, то одна из
секретных, которые, как известно, маскируются под самые обычные двери.
«Конечно, мне ее не откроют! Куда мне в Эдем? Вот уж
подгадили златокрылые!» – подумал он, разглядывая дверь с обреченным вниманием.
Неожиданно что-то родное кольнуло его глаз. Он увидел, что на двери гвоздем
нацарапано слово, которое никак не могло быть нацарапано на двери Эдема. Разве
что кто-то из нераскаявшихся грешников постарался, прежде чем его утащили в
Тартар темные рати. Но и это было сомнительно.
Меф огляделся. Из мрака мало-помалу проступили занесенная
улица и разновеликие дома, тесно, как в строю, жавшиеся один к другому
каменными боками. «Ага, значит, все-таки Москва!» – подумал Меф, различая на
одном из домов рубиновые буквы с названием магазина. Так, значит, блондинчик не
убил его! Маголодия, вырвавшаяся из его флейты, была маголодией телепортации.
И куда, интересно, златокрылые направили его? Неужели?.. Не
позволяя себе до конца додумать эту смелую мысль, Меф потянул дверь на себя.
Обычный лопухоидный подъезд «сталинского» дома. Неширокая площадка и круто
уходящие вверх ступени. Сладковатый запах мусоропровода мешается с типографским
запахом рекламных листовок. Железная клетка лифта.
На середине лестницы сидел человек. Голова его была низко
опущена, точно он разглядывал что-то на ступеньках. Когда Меф приблизился,
человек поднял голову.
– Эссиорх? – удивился Меф.
Да, это был хранитель из Прозрачных Сфер, и выглядел он
совсем не так браво, как сегодня, когда газовым ключом разбирался со стражами
мрака.
– С добрым утром! – сказал Меф.
– Еще не утро. Так, где-то на подходе, – отвечал Эссиорх,
демонстрируя несвойственное ему прежде желание цепляться к словам.
– А, ну да… Дафна у тебя?
– Допустим, – отвечал Эссиорх сдержанно.
– Я думал, она летает…
– Она прилетела час назад, замерзшая и несчастная. Постучала
с улицы прямо в стекло. Я уже отвык, что кто-то стучит в стекло седьмого этажа,
– сказал хранитель.
– Седьмого? Разве у тебя седьмой? – удивился Меф.
– Да. Седьмой этаж, квартира справа. Я уже не снимаю
комнату… – не без гордости сказал Эссиорх.
Он был горд, как миллиардер, которому на старости лет
удалось покрасить первый в жизни стул.
– Что, нашел неудачливую квартиру?
– Можно и так сказать. Она вроде как должна была сгореть.
Взрыв бытового газа. Хозяева на радостях сдали мне ее за такие символические
деньги, что я пока ни разу не платил. Правда, с ними говорила Улита…
«Эге!» – подумал Меф и задумался, не сама ли ведьма устроила
эту комбинацию с бытовым газом. Порой ее предприимчивость приобретала несколько
уголовный оттенок.
– А… Улита… тогда понятно! – сказал Меф.
По неизвестной причине Эссиорх смутился.
– А что тут такого? Да, она иногда здесь бывает. Мы… хм…
учим нотную грамоту. Улита хочет играть на флейте, хотя я, в общем-то, и не
блестящий флейтист. Для Прозрачных Сфер – это не основной инструмент. Мое
исполнение грешит дилетантизмом, – сказал он, словно оправдываясь.
