— Что, хочешь оттрахать меня как следует? — спросила она. — Попробуй, сволочь! Может, хотя бы один раз получится как следует!
Он снова дал ей пощечину; во рту появился привкус крови.
— Ты не умеешь трахаться. Ты трахаешься хуже всех на свете!
— Заткнись, сука!
Она плюнула в него; кровь и слюна попали в лицо и на рубашку. Он схватил ее за грудь и стал давить, пока она не закричала от боли.
— Нравится, шлюха? Нравится?
Снова сдавил. Она закричала.
— Зачем ты меня усыпила? Зачем? Ты украла мои деньги! Зачем?
— Я усыпила тебя, потому что ты никудышный любовник. Вот почему.
— Сначала я тебя трахну. А потом мы вместе поищем мои деньги.
— Помогите! — закричала Кристина.
Он залепил ей рот рукой:
— Заткнись, убью!
Она укусила его в ладонь. Он завопил от боли и снова ударил ее. Она дернула головой и закричала что было сил:
— Помогите! Пожалуйста, помогите!
Одна рука у нее освободилась; она боролась, вырывалась, царапалась и кричала. Из-за двери, с лестничной площадки, послышался мужской голос:
— Что происходит?
Карлос услышал голос. Он обеими руками пихнул ее в грудь. Потом встал. Дыхание его было тяжелым, на щеке вспухла багровая царапина.
— Обещаю, я еще вернусь! — рявкнул он.
— Обещай, что трахнешь меня как следует, Карлос! Ну, обещай, сволочь паршивая! — Она лежала на полу, голая, в крови, тяжело дыша. — Всего разочек!
— Я убью тебя, — сказал он и, спотыкаясь, побрел к двери. Открыл ее. — Ты украла мои деньги! Я убью тебя!
И он ушел.
За Плеттенберг-Бэй он спросил Гриссела:
— Куда ты должен меня доставить?
— Узнаю, когда мы доберемся до Джорджа. Они перезвонят.
Перед тем как звонить в полицию, она посмотрелась в зеркало. Она была в крови. Слева кровоподтек. Вся левая сторона лица распухла. Синяк под глазом. На груди багровые отметины от пальцев.
Выглядит замечательно.
Она взяла мобильный телефон и села на диван. Посмотрела на номер, который сохранила в памяти со вчерашнего дня. Пальцы у нее не дрожали. Она опустила глаза на телефон. Теперь она была совершенно спокойна.
Она опустила голову, попыталась вновь ощутить боль, унижение, злость, ненависть и страх. Глубоко вздохнула и медленно, толчками, выпустила воздух. Сначала появилась всего одна слезинка, потом еще и еще. Наконец она расплакалась как следует. Тогда она нажала кнопку вызова.
После семи гудков она услышала:
— Южно-Африканская полицейская служба, Каледон-сквер. Чем мы можем вам помочь?
Телефон зазвонил, когда они стояли на очередном перекрестке в Кайелитше.
Гриссел говорил тихо, глотая слова, и Тобела не слышал, что он отвечал. Весь разговор длился меньше минуты.
— Они хотят, чтобы мы ехали дальше, — сказал наконец Гриссел.
— Куда?
— В Свеллендам.
— Значит, они там?
— Не знаю.
— Мне нужно вытянуть ноги.
— Сначала выезжай из города.
— Гриссел, думаешь, я хочу сбежать? Думаешь, я убегу от проблем?
— Я ничего не думаю.
— Они похитили твою дочь потому, что я убил Сангренегру. Значит, я и должен все исправить.
— И как ты собираешься это сделать?
— Посмотрим.
Гриссел задумался, а потом сказал:
— Остановись, когда захочешь.
Через семьдесят километров, на очередном длинном и крутом повороте, какие делает шоссе № 2 между Джорджем и Моссел-Бэй, на переднее сиденье рядом с Тобелой что-то упало. Когда он скосил глаза, то увидел ассегай. Лезвие поблескивало при тусклом свете приборов на «торпеде».
45
Сначала прибыли полицейские из участка; Кристина истерически рыдала и кричала:
— Он увез мою девочку, он увез мою девочку!
Они узнали у нее все, что нужно, и попытались ее успокоить.
Потом приехали другие полицейские. По телефону вызвали медиков. Скоро ее квартира заполнилась народом. Она рыдала и никак не могла остановиться. Фельдшер скорой промывал ей раны, а чернокожий детектив расспрашивал. Он представился: Тимоти Нгубане. Он сел рядом, и она, всхлипывая и то и дело принимаясь плакать, рассказала свою историю, а он делал пометки в блокноте. Потом он серьезно сказал:
— Мы найдем ее, мэм.
Чернокожий детектив что-то приказал, и в квартире осталось гораздо меньше народу.
Позже прибыли мужчина и женщина из социальной службы, а потом высокий мужчина из отдела борьбы с организованной преступностью. Он не выказывал ей сочувствия. Попросил повторить ее рассказ. Пометок он не делал. В разговоре настал миг, когда она поняла: он ей не верит. Он как-то глянул на нее и криво улыбнулся. Кристина похолодела. Почему он ей не верит?
Когда она закончила, детектив из ОБОПа встал и сказал:
— Я оставлю двоих людей у вашей квартиры. За дверью.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Ведь мы же не хотим, чтобы с вами что-то случилось, верно?
Ей хотелось позвонить Ванессе — узнать, как там Соня. А еще ей хотелось уйти отсюда. От всех этих людей, от суеты, подальше от грызущего ее напряжения, потому что ничего еще не кончилось.
Еще один детектив. У него слишком длинные и нечесаные волосы.
— Меня зовут Бенни Гриссел, — сказал он и протянул руку. Она пожала ее, заглянула ему в глаза и тут же отвела взгляд, потому что увидела в нем напряженность и сосредоточенность. Как если бы он видел ее насквозь.
Он увел ее на балкон и начал негромко и сочувственно расспрашивать; ей хотелось пойти ему навстречу. Но смотреть ему в глаза она не могла.
Они свернули с шоссе № 2 и направились к Свеллендаму. В центре городка была автозаправочная станция. Потом они проехали мимо музея, гостиниц и ресторанов с типичными названиями на африкаансе. В такой поздний час улицы казались вымершими.
Когда Гриссел вышел, Тобела увидел, что в руке у полицейского нет пистолета. Он тоже вышел из машины. Ноги затекли, мышцы плеч свело. Он потянулся, чувствуя, как сильно устал. Глаза жгло, как будто в них насыпали песку.
На заправке Гриссел залил полный бак «ниссана». Потом подошел к Тобеле — он ничего не говорил, только смотрел на него. Белый выглядел плоховато. Круги под глазами, лицо в морщинах.
— Ночь очень длинная, — сказал Тобела Грисселу.
