Браун не знал, что делать дальше. По его мнению, их следующий шаг зависел от дальнейших поступков Фергюсона. Лейтенант задумался и над возможностью вновь арестовать Фергюсона по подозрению в убийстве Джоанны Шрайвер. Конечно, теперь ни один суд не признал бы Фергюсона виновным в ее убийстве, но так его можно было по крайней мере вернуть во Флориду. Или же можно было и дальше изучать все нераскрытые убийства — до тех пор, пока не возникнут какие-нибудь улики, позволяющие доказать причастность Фергюсона к этим преступлениям. Тяжело вздохнув, Браун подумал, что это займет много недель, или много месяцев, или даже много лет. А хватит ли ему терпения? На мгновение он представил себе девочку, пропавшую в Итонвилле, и подумал, что она очень напоминает ему его дочерей. Сколько же еще девочек без следа исчезнет, пока лейтенант Браун будет трудиться как вол, расследуя другие преступления?!
Впрочем, выбирать Тэнни не приходилось, и он стал звонить в те полицейские участки Флориды, до которых накануне не дозвонился. Действовать следовало методично и обзвонить все маленькие города и захолустные поселки, в которых за последний год побывал Фергюсон. Надо было постараться разузнать о пропажах детей во всех этих населенных пунктах и по крупицам собрать улики, которые недвусмысленно указали бы на причастность Фергюсона к этим исчезновениям. Наверняка где-нибудь такие улики найдутся! Это будет медленная, кропотливая работа!.. Но с каждым часом, бесплодно проведенным им за этой работой, к какому-то ребенку все ближе и ближе подходит смерть. Поэтому лейтенант Браун ненавидел часы, безжалостно отсчитывающие безвозвратно уходящие секунды.
Сидя у себя в номере, Кауэрт пытался принять какое-нибудь решение. Он смотрел в блокнот, но видел там лишь корчившие ему кривые рожи собственные каракули. Он с трудом разбирал список населенных пунктов, которые Фергюсон посетил с того момента, когда его выпустили из тюрьмы и он вернулся в Ньюарк. Фергюсон выступал с речами семь раз. Неужели при этом погибли семь девочек?! Неужели Фергюсон убивал кого-то каждый раз, когда выступал с проповедью?! Или он потом иногда тайно возвращался в облюбованные им для преступлений городки?!
Джоанна Шрайвер. Дона Перри. Наверняка были и другие! Перед мысленным взором Кауэрта маршировали маленькие девочки в шортах, футболках или в джинсах, с хвостиками или с косичками. Они были одни. Они были воплощением невинности. Все они были жертвами. К ним подползал ухмыляющийся Фергюсон, самоуверенный, наглый и кровожадный. Замотав головой, чтобы отогнать жуткие видения, журналист внезапно вспомнил вопрос Блэра Салливана: «Скажите-ка, Кауэрт, вы ведь наверняка тоже убийца?»
«Да, наверное, я тоже убийца», — мысленно ответил он мертвому маньяку.
Снова взглянув на список населенных пунктов во Флориде, Кауэрт вздрогнул и подумал о том, сколько детей там погибло из-за него…
Салливана долго не могли поймать потому, что он убивал без всякой системы совершенно случайных людей, на собственное горе оказавшихся у него на пути. Поэтому полиция не могла установить закономерности и вычислить преступника. Вероятно, Фергюсон поступал тем же образом, ведь у него был опытный наставник в лице Салливана. Кроме того, Салливан подсказал Фергюсону мысль профессионально заняться изучением преступлений, на которые толкали Фергюсона его гнусные наклонности.
Кауэрт вспомнил, как читал в библиотеке «Майами джорнел» заметку под названием «Исчезнувшая девочка пока не найдена». А как же ее было найти?! Ведь убийца не оставил после себя никаких следов, которые могли бы распознать не знавшие его полицейские! Ведь убийцей был официально ни в чем не повинный человек, всего лишь время от времени умерщвляющий маленьких детей.
Переведя дух, Мэтью задумался обо всех известных ему фактах, обо всех догадках, обо всех реальных и вымышленных преступлениях, вихрем закрутившихся у него в голове и превратившихся в торнадо, изогнутое, как перст, указывающий на его маленькую дочь. Журналисту показалось, что до того момента он блуждал в аморальных потемках, упорно открещиваясь от всех смертей, связанных с Блэром Салливаном и Робертом Эрлом Фергюсоном. Но теперь тьма рассеялась.
Что сейчас делает Фергюсон? Кого он убил сегодня, кого убьет завтра, а кого — на будущей неделе? Поднявшись на ноги, Кауэрт взглянул на собственное отражение в висевшем над комодиком зеркале.
— А ты, скотина, боялся за свою репутацию! — проговорил журналист, и его же отражение в зеркале укоризненно покачало ему головой. — Сделай же что-нибудь! Немедленно что-нибудь сделай, если хочешь считать себя порядочным человеком!
Но что же он мог сделать?!
Внезапно Кауэрт вспомнил о статье, которую опубликовала в «Майами джорнел» Эдна Макджи. Она узнала, что полиция одного из пригородов Майами расследует шесть изнасилований, совершенных на одном и том же участке шоссе. Детективы, которые вели следствие, очень просили Эдну ничего об этом не писать. Они считали, что газетная статья спугнет насильника, заставит его действовать по-другому, перебраться на другое место и так он ускользнет из всех уже расставленных на него сетей. Обдумав просьбу детективов, Эдна не стала ее выполнять, потому что решила, что гораздо важнее предупредить множество ни о чем не подозревавших женщин, регулярно ездивших по тому участку шоссе, где их подстерегал насильник.
Статью опубликовали на первой полосе воскресного номера газеты. На самом верху. Вместе с черно-белым фотороботом насильника, злобно смотревшим с сотен тысяч газет, продававшихся на улице. Детективы, расследовавшие это дело, естественно, разозлились не на шутку, предполагая, что журналисты спугнули преступника.
Однако произошло совсем по-другому. Оказывается, этот негодяй изнасиловал не шесть женщин, а более сорока. Почти сорок восемь униженных женщин так и не обратились в полицию. Они кое-как доползли до дому, благодаря Бога за то, что остались в живых, и стали потихоньку зализывать телесные и душевные раны. Но потом они, одна за другой, позвонили Эдне Макджи. Рыдая и всхлипывая, превозмогая себя, пострадавшие рассказали журналистке о том, что с ними произошло, надеясь, что их откровения спасут других женщин от такой же печальной участи. Им было очень страшно, они не хотели называть себя, но они позвонили. К концу недели у Эдны были уже номер автомобиля насильника, подробное описание его внешности и куча другой информации, что в конечном счете помогло полиции задержать преступника на пороге его же дома, когда он одним прекрасным вечером уже собирался на поиски очередной жертвы.
Откинувшись на спинку стула, Кауэрт стал вспоминать угрозы Фергюсона.
«Пиши статью! — приказал себе журналист. — Опиши все: ложь, собственные ошибки, улики, добытые незаконным путем. Напиши об этом и опубликуй это немедленно, пока Фергюсон не успел скрыться! Сокруши злодея словами, а потом постарайся спрятать свою дочь!»
Кроме слов, у Кауэрта не было другого оружия.
— Конечно, тебя растерзают за эту статью! — сказал вслух журналист. — Потом остатки твоего тела расчленят, протянут под килем, а твою голову водрузят на шест! Тебе будет очень сложно, потому что тебя возненавидят бывшая жена и ее муж, а твоя малолетняя дочь ничего не поймет. Однако, если тебе повезет, она все-таки тебя не возненавидит. Но у тебя нет другого выхода! Даже если ты пострадаешь, пострадает и Фергюсон. Может, он даже получит по заслугам!
