— Почему? — спросил, немного подумав, Том. — Ты же писал, что он никого не убивал!
— Я мог ошибаться.
— А что он имеет против Бекки?
— Он угрожает ей, чтобы я больше не писал о нем!
— Знаешь что, Мэтт, давай во всем разберемся. Что именно сказал этот человек? Чем он ей угрожал?
— Ничем конкретным. Я не знаю… Дело не в этом… — Кауэрт и сам понимал, насколько бессвязно и неубедительно звучат его слова.
— И ты звонишь среди ночи, чтобы…
— Мэтти, — перебила мужа Сэнди, — ты не шутишь? Это серьезно?
— Я уже сам не знаю, что серьезно, а что нет. Но я знаю, что этот человек очень опасен. Кроме того, я не знаю, где он сейчас находится. Поэтому я решил предупредить вас как можно скорее.
— Но нам нужно знать, о чем идет речь! — вмешался юрист Том.
— Вам ничего не нужно знать, — разозлился Кауэрт, — кроме того, что Бекки в опасности! И кроме того, что на свободе оказался отъявленный негодяй, который знает, где вы живете. Он может что-нибудь сделать с Бекки, чтобы мне отомстить. Ясно? Больше вам ничего не нужно знать. Сэнди, немедленно собирай чемодан! Отвези Бекки куда-нибудь, где он ее не найдет, например к твоей тете в Мичиган. Немедленно! Первым же утренним рейсом! До тех пор, пока я все не улажу. А я обязательно все улажу! Клянусь! Но для этого я должен знать, что Бекки в безопасности, там, где этот человек до нее не доберется. Немедленно увози ее! Рисковать нельзя!
Немного подумав, бывшая жена Кауэрта сказала:
— Хорошо.
Ее муж тут же снова вмешался:
— Но, Сэнди, ведь мы даже не знаем…
— Мы всё скоро узнаем, — отрезала та и обратилась к Кауэрту: — Мэтти, позвони мне, пожалуйста, утром! И прошу тебя, позвони Тому и все ему объясни. Сделай это как можно раньше.
— Ладно.
— Черт знает что такое творится! — пробормотал Том и добавил: — Мэтт, я надеюсь, что все это не какая-нибудь очередная газетная утка. То есть на самом деле я очень надеюсь на то, что все это дурацкая выдумка. И когда ты будешь мне звонить, чтобы все объяснить, постарайся объяснять убедительно. И вообще я не понимаю, почему нам просто не позвонить в полицию или не нанять частного детектива?
— Потому что эти идиоты-полицейские не спасут вас. Они вообще способны лишь на то, чтобы спохватиться, когда уже слишком поздно. И частный детектив не поможет, и вся Национальная гвардия Соединенных Штатов! Просто сделайте то, что я вас прошу: увезите Бекки туда, где этот негодяй ее не найдет!
— Но она же страшно испугается! — воскликнула бывшая жена Кауэрта.
— Я понимаю, — в бессильной ярости стиснув в кулаке телефонную трубку, ответил Кауэрт. — Но ты же не хочешь, чтобы Бекки убили!
— Этот человек… — начал Том.
— Этот человек — хладнокровный убийца, — сквозь зубы процедил журналист.
— Ладно, — вздохнул Том. — Они улетят с первым же рейсом, а я останусь здесь. Мне-то он хоть не угрожал?
— Нет.
— Вот и слава богу!
Все замолчали, а потом Кауэрт прошептал в телефонную трубку:
— Сэнди!
— Что?
— Пожалуйста, сделай так, как я говорю. Немедленно уезжайте. Я не смогу ничего предпринять, пока не буду знать, что вы в безопасности. Увези Бекки подальше. Обещаешь?
— Обещаю.
— Спасибо тебе! — пробормотал журналист и почувствовал облегчение. — Я позвоню и расскажу вам все подробности, как только что-нибудь узнаю.
Новый муж Сэнди что-то буркнул в трубку, но Кауэрт уже положил ее с такой величайшей осторожностью, словно она была хрустальной.
Тэнни Браун и Андреа Шеффер вернулись в мотель смертельно усталыми и обескураженными.
— Вы что-нибудь узнали? — спросил Кауэрт.
— Местные полицейские думают, что мы сошли с ума, — ответила женщина. — Даже если они не считают нас настоящими сумасшедшими, они уверены, что мы придурки. А в первую очередь им просто не хочется со всем этим возиться. Ведь мы не обещали им новых чинов и наград…
— Что же нам теперь делать?! — воскликнул журналист.
— Разыскивать человека, которого мы считаем в чем-то виновным, которого мы во всем подозреваем, но чью вину нам ни за что не доказать, — горько усмехнулся Браун, немного подумал и добавил: — А ведь складно я сказал, черт возьми! Не желаете опубликовать мой афоризм в вашей газетенке, Кауэрт?
Шеффер провела ладонью по лицу.
— Сколько человек он убил? — наконец спросила она. — Я знаю только про девочку, о которой писали в газете. — Не получив ответа на свой вопрос, Андреа стала настаивать: — Почему вы мне ничего не говорите? Что случится, если вы поделитесь со мной тем, что вам известно? По-моему, мы и так попали в переделку и хуже уже не будет!
— Сначала он убил Джоанну Шрайвер, — сказал Кауэрт. — А точнее, мы ничего не знаем о тех, кого он убил до нее. Потом я знаю, что одна двенадцатилетняя девочка пропала в местечке под названием Перрин…
— В Перрине?! — воскликнула Шеффер. — Тогда неудивительно, что Фергюсон…
— Что — Фергюсон?! — встревожился журналист.
— Что Фергюсон прежде всего хотел убедиться в том, что я расследую убийство, совершенное в округе Монро. Ведь Перрин — в округе Майами-Дейд. Поняв, что меня интересуют только убийства в Исламораде, Фергюсон сразу же успокоился.
— Но мы ничего точно не знаем об этой девочке из Перрина, — вмешался Тэнни Браун. — Это только наши догадки.
Покачав головой, Кауэрт достал из кармана заметки, распечатанные им в библиотеке редакции, и вручил лейтенанту Брауну, который быстро пробежал их глазами.
— Что это? — спросила Андреа.
— Ничего. — Тэнни опустил голову и пробормотал: — Выходит, он там был?
— Был.
— Но против него, конечно, нет никаких улик?
— Нет.
— Еще бы! Полицейские из Перрина популярно объяснили мне, что труп этой девочки наверняка скормили аллигаторам в Эверглейдсе.
— Вот видите, — повернувшись к Шеффер, сказал Кауэрт. — Наверняка Фергюсон убил двух девочек…
— Трех, — перебил журналиста лейтенант Браун. — Несколько месяцев назад исчезла девочка в Итонвилле.
— И вы ничего мне об этом не сказали?! — смерив полицейского негодующим взглядом, возмутился журналист, но лейтенант только пожал плечами.
Открыв трясущимися от гнева руками свой блокнот, Кауэрт сверился с записями и заявил:
— Фергюсон был в Итонвилле шесть месяцев назад. Он выступал с проповедью в пресвитерианской церкви Иисуса Спасителя. Эта девочка пропала тогда?
— Нет, несколько позже… Но Фергюсон наверняка вернулся. Он всегда возвращался позже, когда никто уже не обращал на него внимания.
