— Нет, я не убийца.
— Вы заблуждаетесь, — фыркнул Салливан. — Мы все — убийцы. Приглядитесь, вдумайтесь в широкий смысл этого слова. Неужели вы ни разу не видели, как задерганная мать дает подзатыльник раскапризничавшемуся ребенку в торговом центре? Свидетелем чего вы, по-вашему, являлись в этом случае? В следующий раз обязательно посмотрите, сколько ненависти в глазах у этого ребенка. Из него обязательно вырастет убийца. Да вы на себя посмотрите, Кауэрт! У вас такие же ледяные глаза. Вы — прирожденный убийца. Поверьте мне, уж я-то вижу людей насквозь.
— Вы так в этом уверены?
— Да. У меня к этому, видите ли, особый дар. Особенно хорошо я понимаю все, что связано со смертью. Мы с ней хорошо знакомы.
— Не сомневаюсь, но на этот раз вы ошибаетесь.
— Да? Посмотрим. — Салливан заерзал, устраиваясь на железной скамье. — С каждым разом это все легче и легче.
— Что?
— Убивать.
— Почему?
— Ознакомление с процессом. Очень скоро узнаешь все о том, как люди умирают. Одни умирают тяжелее, другие — легче. Одни отчаянно борются за жизнь, другие дают себя убить, сложив лапки. Некоторые умоляют убийцу о пощаде, другие плюют ему в лицо. Кто-то плачет, а кто-то смеется. Одни зовут маму, другие тебя проклинают. Однако заканчивается все это во всех случаях одинаково — холодным, окоченевшим трупом. Так закончим жизнь и мы с вами. Такая участь ждет всех.
— Может, все трупы и одинаковы, но живые идут к своей смерти разными путями.
— Совершенно верно! — рассмеялся Салливан. — Ваше наблюдение достойно камеры смертников. Оно легко могло бы слететь с уст человека, просидевшего в ней лет восемь и исписавшего сотню листов бумаги прошениями о помиловании… Воистину, все идут к своей смерти разными путями… — Затянувшись сигаретой, он выпустил изо рта струйку дыма и некоторое время следил за тем, как она рассеивается в неподвижном тюремном воздухе. — Дым — вот что мы все. Я пытался донести это до психоаналитиков, но они к моему мнению не прислушались.
— Какие психоаналитики?
— Из ФБР. У них там есть отдел бихевиористики — анализа поведения, — где отчаянно пытаются понять, откуда берутся серийные убийцы. С помощью собранной этим отделом информации они рассчитывают положить конец этому типично американскому времяпрепровождению, — рассмеялся Салливан. — Но все напрасно, ибо все мы, серийные убийцы, движимы различными, глубоко индивидуальными мотивами. Впрочем, эти психоаналитики мне вполне по душе. Им нравится возиться со мной. Они предлагают мне тесты на определение многопрофильности личности, разработанные в университете штата Миннесота, и тесты по ролевой апперцепции, и тесты Роршаха, и тесты на определение коэффициента моего умственного развития. Полагаю, в следующий раз они попросят меня сдать выпускные экзамены за курс общеобразовательной школы. Они любят слушать, когда я рассказываю им о моей матушке и о том, как я ненавидел эту старую ведьму и моего отчима. Видите ли, он все время меня бил. Он бил меня каждый раз, когда я осмеливался что-нибудь сказать. Он бил меня кулаками, порол меня ремнем. Если бы на его половом члене был свинцовый набалдашник, я отведал бы и его. Он избивал меня через день, а по субботам — еженедельно. Как же я их обоих ненавидел! И до сих пор ненавижу. Им сейчас за семьдесят. Они живут в домике из шлакобетонных блоков на севере архипелага Флорида-Кис. На стене у них висит распятие. Рядом с ним — цветная картинка с изображением Иисуса Христа. Они до сих пор думают, что Спаситель вот-вот постучится к ним в дом и заберет их на небеса. При звуках моего имени они истово крестятся и изрекают нечто вроде: «Что поделать, этот мальчик всегда служил Сатане». Молодых людей из ФБР это весьма интригует. А вам это интересно, Кауэрт? Или вы просто хотите узнать, почему я убил стольких людей, большинство из которых мне были практически незнакомы?
— Да.
— Ну, это не слишком каверзный вопрос, — хрипло рассмеялся Салливан. — Допустим, я отвечу, что просто ехал домой, но по пути меня бес попутал, и я так и не доехал до места назначения. Вас удовлетворит такой ответ?
— Не совсем.
— Ну да. Жизнь во многом загадочна, не так ли? — Заключенный закатил глаза.
— Вам виднее.
— Согласен, мне действительно виднее. Впрочем, держу пари, что большинство умерщвленных мною несчастных вас не очень интересует. Полагаю, вы сейчас здесь совсем не из-за них.
— Ну да…
— Так не томите, расскажите, что побудило вас к встрече с таким чудовищем, как я?
— Роберт Эрл Фергюсон и город Пачула во Флориде.
Насколько ему позволяли цепи, Салливан откинулся назад и расхохотался так громко, что звуки его смеха еще долго отражались эхом от тюремных стен. Кауэрт заметил, что охранники даже повернули голову в их сторону, впрочем тут же утратив интерес к разговору, происходившему в клетке.
— Ну да, Кауэрт. Вновь с вами согласен. Это интересная тема, но мы с вами вернемся к ней несколько позже.
— Почему?
Блэр Салливан подался вперед и попытался приблизить свое лицо к лицу журналиста. Приковывавшая заключенного к столу цепь зазвенела и натянулась. На шее у него набухла вена, а лицо налилось кровью.
— А потому, что вы пока еще не слишком хорошо меня знаете. — Салливан откинулся назад и прикурил новую сигарету от еще тлевшего окурка. — Расскажите-ка мне сначала что-нибудь о себе, Кауэрт. А потом, может, и поговорим. Мне бы хотелось знать, с кем я имею дело.
— Что вас интересует?
— Вы женаты?
— Был женат.
— Дети есть?
— Нет, — мгновение поколебавшись, ответил Кауэрт.
— Лжете. Живете один или с женщиной?
— Один.
— В квартире или в собственном доме?
— В маленькой квартире.
— У вас есть близкие друзья?
— Разумеется, — после короткого колебания ответил журналист.
— Опять лжете, уже во второй раз. Имейте в виду, я считаю… Чем вы занимаетесь по вечерам?
— Сижу дома. Смотрю по телевизору спорт.
— Почти ни с кем не общаетесь?
— Да.
— Спите спокойно? — спросил Салливан, прищурившись.
— Да.
— Вновь лжете. Как вам не стыдно! Вы трижды пытались обмануть несчастного, приговоренного к смерти! В Евангелии от Матфея сказано: «И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься ты от меня…» Скажите лучше, что снится вам по ночам.
— Ну знаете! Это уже слишком!
— Лучше отвечайте мне, Кауэрт, — процедил сквозь зубы Салливан. — А то ведь сейчас возьму и уйду и тоже не стану отвечать на ваши дурацкие вопросы.
— Что мне снится? Всякое разное…
— А точнее?
