— А что будешь делать ты?
— То же, что и всегда. Прослежу это дело до конца. Напишу еще несколько статей. Потом я постарею, у меня выпадут зубы и меня похоронят.
— Ты рановато собрался на кладбище! — хихикнула Сэнди. — Подожди, тебе еще вручат Пулицеровскую премию!
— Вряд ли! — покривил душой Кауэрт.
— Обязательно вручат. Я это чувствую. Ты ее заслужил. Твоя статья того стоит, она не хуже статьи Миллера о Питтсе и Ли.
Кауэрт тоже часто вспоминал об этой статье.
— Все это замечательно, — сказал он, — но знаешь ли ты, что стало с Питтсом и Ли, после того как состоялся новый суд? Их во второй раз приговорили к смерти точно такие же тупые расисты-присяжные, как и в первый раз. Питтса и Ли выпустили из камеры смертников только после того, как их помиловал губернатор штата. Вот этого уже никто не помнит. Между прочим, они просидели в тюрьме в общей сложности двенадцать лет.
— Но ведь в конце концов их выпустили, а журналисту, который про них написал, вручили Пулицеровскую премию.
— Это точно! — рассмеялся Кауэрт.
— Ты тоже ее получишь, но не через двенадцать лет, а гораздо раньше.
— Поживем — увидим.
— Ты и дальше будешь работать в «Майами джорнел»?
— А с чего бы мне оттуда уходить?
— А что, если тебе предложат работу в «Нью-Йорк таймс» или в «Вашингтон пост»?
— Тогда посмотрим.
Они посмеялись, и бывшая жена жизнерадостно заявила:
— Я всегда знала, что рано или поздно ты напишешь такую статью!
— Что же ты теперь хочешь от меня услышать?
— Ничего. Я просто это знала, и все!
— А Бекки? Она видела меня по телевизору?
— Нет, передача шла слишком поздно.
— Ты могла бы ее записать.
— И что бы она услышала от папы? Что кто-то убил маленькую девочку! Изнасиловал, а потом зарезал! Сколько раз он ударил ее ножом? Тридцать шесть? А потом бросил ее в болото. Думаю, Бекки не стоило это слушать.
Его бывшая жена была права, но Кауэрт продолжал настаивать:
— Жаль, что она не видела меня по телевизору.
— У нас тут так тихо…
— Что?
— В Тампе так тихо. Это маленький городок. То есть Тампа большой город, но не слишком. Тут все происходит как в замедленной киносъемке. Совсем не похоже на Майами. У вас ведь там наркотики, уличные беспорядки и странные типы на каждом углу. Бекки еще рано знать, что маленьких девочек похищают, насилуют и убивают. Узнать об этом никогда не поздно. Пусть она живет спокойно и ничего не боится.
— Значит, вы там ничего не боитесь?
— Да. Разве это плохо?
— Да нет, конечно.
— Никогда не могла понять, почему те, кто работает в газетах, уверены, что с любым может случиться что-нибудь страшное.
— Мы совсем так не думаем.
— Такое впечатление, что думаете.
— Может быть, и так, — решил не спорить Кауэрт.
— Извини, что я об этом, — делано рассмеялась Сэнди. — Я ведь позвонила, чтобы тебя поздравить и сказать, что я действительно тобой горжусь.
— И все-таки ты от меня ушла.
— Но надеюсь, мы остались друзьями?
— Конечно, но мне от этого не легче.
— Извини.
Вновь повисло молчание.
— Когда ты хочешь, чтобы Бекки к тебе приехала в следующий раз?
— Пока не знаю. Мне нужно до конца разобраться в этом деле. Я буду работать до тех пор, пока что-нибудь не решится, но не могу сказать, когда это произойдет.
— Ладно, перезвоню попозже… Поздравляю еще раз.
— Спасибо.
Повесив трубку, Кауэрт почувствовал досаду и в сердцах стукнул кулаком по столу. Ну почему он не способен сказать о том, что ему действительно хочется, и о том, что ему нужно! Он подошел к окну кабинета и посмотрел на город. Вечерний поток автомобилей рвался к кольцевой дороге, и Кауэрт прямо чувствовал, как напряжены нервы у водителей, спешивших домой, где их ждут родные и близкие. Наблюдая, как автомобили, похожие на агрессивных насекомых, отчаянно маневрируют на перекрестке, Кауэрт подумал: «Как здесь опасно! Добром это не кончится!»
Всего пару дней назад двое водителей не разъехались в плотном потоке транспорта. Машины почти не пострадали, но их владельцы были настолько раздражены, что принялись палить из одинаковых дорогих девятимиллиметровых полуавтоматических пистолетов. Друг в друга они не попали, но отлетевшая рикошетом пуля пробила легкое проезжавшему мимо подростку, и того доставили в больницу в тяжелом состоянии. Типичная для Майами история. Лет шесть назад Кауэрт написал статью практически о похожем случае, десятки раз об этом писали другие журналисты. Такие истории давно переместились с первой полосы газеты на последние страницы.
Нужно ли маленьким девочкам знать о торжестве зла и о людях, обуреваемых ужасными желаниями? Сколько ни думал Кауэрт, ответа на этот вопрос не было.
Вдоль по коридору, ведущему в зал суда, извивались толстые черные телевизионные кабели. Телеоператоры настраивали видеомагнитофоны, соединенные этими кабелями с единственной телекамерой, размещенной в зале. Повсюду шныряли телевизионщики и газетчики. Сотрудников телекомпаний отличал некоторый лоск, но их конкуренты из газет, казалось, даже гордились своим профессионально неряшливым видом.
— Вроде все собрались, — заметил шагавший рядом с Кауэртом фотограф, крутивший объектив своей «Лейки». — Боятся пропустить самое интересное.
Со дня появления статьи Кауэрта в газете прошло около десяти недель. Из-за бюрократических проволочек слушание дела уже дважды переносилось. Жаркое солнце Флориды раскалило добела здание суда округа Эскамбиа. Впрочем, внутри было довольно прохладно. Голоса гулким эхом отражались от высоких потолков, и люди предпочитали общаться шепотом даже тогда, когда речь шла о самых обычных вещах. Рядом с высокими коричневыми дверями зала заседаний суда красовалась маленькая табличка с золотыми буквами: «Окружной судья Харли Тренч».
— Это он сказал, что Фергюсона нужно пристрелить как собаку? — спросил фотограф.
— Ага.
— Тогда он вряд ли обрадуется такому вниманию, — заметил фотограф, кивнув на толпы телевизионщиков и журналистов.
— Думаю, он не станет возражать. В этом году его должны переизбирать, и он наверняка не прочь попасть на экран телевизора.
— Если при этом он восстановит справедливость.
— Если он понравится своим избирателям.
— Не уверен в том, что это одно и то же.
— Согласен, — кивнул Кауэрт. — Однако все это непредсказуемо. Думаю, сейчас он терзает местных политиков, пытаясь понять, чего они от него ждут.
