Рита была худенькой симпатичной блондинкой, но тяжелая жизнь наложила отпечаток на ее внешность и взгляды. Билли Перде никогда не бил жену, не оскорблял ее физически, но он имел явную склонность к систематическим вспышкам гнева — и уже вывел из строя поочередно две квартиры, в которых они жили, когда были женаты: он дважды пытался поджечь их. В последний раз Рита проснулась вовремя, чтобы едва успеть спасти своего тогда еще годовалого сына и включить пожарную тревогу для эвакуации остальных людей. На следующий день она подала на развод.
Теперь Билли скрывался в своем трейлере и влачил жалкое существование, еле сводя концы с концами. В зимнее время он находил временную неквалифицированную работу, либо срубая новогодние елки, либо направляясь дальше на север, на лесоповал. В остальное время Билли занимался тем, что умел делать, а умел он немногое. Его трейлер стоял на земле, которой владел Рональд Стрейдир, индеец по происхождению, поселившийся в Скарборо по возвращении из Вьетнама. Рональд командовал корпусом К-9 во время вьетнамской войны, возглавлял походы войск по джунглям и был неразлучен со своей немецкой овчаркой Эльзой. Собака могла учуять приближение вьетнамцев на расстоянии; Рональд однажды рассказывал мне, что собака смогла найти свежую воду даже тогда, когда отряд забрел в низины, в болотистую местность. Когда американцы эвакуировались, Эльза была оставлена как «лишнее оборудование» в распоряжении южновьетнамской армии. У Рональда в бумажнике всегда хранилась ее фотография вместе с парой собачьих жетонов, висевших ранее у нее на ошейнике. Стрейдир сказал, что вьетнамцы съели его собаку, как только американцы уехали, а он так больше никогда и не завел себе другой. Вместо этого у него появился Билли Перде.
Билли знал, что его бывшая жена хочет переехать на Западное побережье и начать там новую жизнь и что она нуждается в деньгах, которые Билли должен был ей для этого дать. Он не хотел, чтобы она уезжала. Все еще верил в то, что сможет наладить их отношения, однако у Риты сложилось совсем иное мнение на этот счет.
Вот тут-то я и сказал Билли, что она не собирается возвращаться к нему и по закону он обязан выплачивать ей деньги.
— Я люблю ее, — произнес Билли, притушив свою сигарету и выпустив из ноздрей две струи дыма. — Кто будет присматривать за ней в Сан-Франциско?
Я поднялся на ноги и стряхнул полузасохшую кровь со своей щеки. Рукав пиджака промок от крови. Мне повезло, подумал я, что пиджак черный. Хотя уже сам факт, что я счел подобное удачей, много говорил о насыщенности текущего дня событиями.
— Билли, как она и Дональд смогут выжить, если ты не будешь платить им тех денег, которые присудил платить судья? — ответил я. — Как она сможет без них обходиться? Если ты действительно намерен заботиться о ней, тогда тебе следует их платить.
Он посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на свои ступни. Пальцы его босых ног отпечатывались на линолеуме пола.
— Прости меня, приятель, за то, что я причинил тебе боль... — он потрепал себя за волосы. — Ты собираешься идти в полицию?
Если бы я собирался пойти в полицию, то ни за что не сказал бы об этом Билли Перде. Кроме того, если бы я обратился в полицию, Билли посадили бы в тюрьму и он не смог бы выплачивать алименты. Но в его взгляде промелькнуло что-то, когда он спрашивал о копах, — нечто такое, на что мне следовало сразу обратить внимание. А я этого не сделал. На манжетах его черной футболки виднелась грязь. Мне следовало знать: Билли волновало внимание копов не из-за какого-то там украденного окорока или из-за невыплаченных алиментов.
— Если ты заплатишь деньги, я отпущу тебя, — продолжал я.
Он пожал плечами:
— У меня их не так то много. У меня нет тысячи долларов.
— Билли, ты должен примерно две тысячи долларов. Думаю, здесь ты обсчитался.
Трейлер отсырел до плесени, в полу зияли дыры, он был весь завален всякой рухлядью, старым хламом. Если бы у Билли имелись две тысячи долларов, он бы жил где-нибудь в другом месте. Он бы и звался по-другому, и стал бы другим человеком, потому что у этого человека, у Вилли Перде, никогда не было двух тысяч долларов в свободном распоряжении.
— У меня есть пятьсот, — внезапно обронил он. Но в его глазах в этот момент появилось какое-то новое выражение, похожее на искорку первобытной хитрости.
— Дай мне их, — потребовал я.
Билли не двинулся с места.
— Билли, если ты не заплатишь мне сейчас, полицейские посадят тебя, и ты будешь гнить в тюрьме до тех пор, пока не заплатишь. К тому же, находясь взаперти, ты никак не сможешь заработать хоть сколько-нибудь денег. Это напоминает заколдованный круг.
На мгновенье он задумался. Затем потянулся к софе, которая стояла в торце трейлера, и извлек из-за обивки потрепанный конверт. Встал ко мне спиной и отсчитал пятьсот долларов. Потом убрал конверт на место. Билли совершал манипуляции с денежными купюрами с видом волшебника, достающего чьи-нибудь часы из кармана зрителя после впечатляющих заклинаний.
— Ты что взял банк, Билли?
Единственным подходящим для этого малого способом достать денег могло бы стать дробление банковских сейфов бульдозером.
— Передай ей кое-что от меня, — сказал Билли. — Передай ей, что, может быть, во всем этом есть нечто большее, понимаешь? Скажи ей, что, возможно, я уже больше не такой неудачник, каким был. Слышишь меня?
Он улыбнулся всезнающей улыбкой — улыбкой такого типа кто-нибудь одаривает тебя, когда считает, что знает нечто, о чем ты не знаешь. И тогда я подумал, что если Билли Перде и знает что-то подобное, то это никак не должно волновать меня. Я ошибался.
— Я понял тебя, Билли. Скажи мне, что ты больше не работаешь на Тони Сэлли. Позволь мне освежить твою память. Речь о высоком смышленом парне из Бостона. Обычно он называет себя Тони Чистюлей. Начинал сутенером, а теперь хочет объездить весь мир. Он наркоман, любит порно и все, что противоречит закону... — я сделал паузу. — Раньше ты работал на него, Билли. И я спрашиваю тебя, продолжаешь ли ты этим заниматься?
Билли перед тем, как ответить, потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть воду из ушей, и уставился в сторону.
— Знаешь, иногда я помогал Тони. Конечно. Конечно, помогал. Но я уже давно не видел его. Очень давно.
— Лучше бы ты говорил правду, Билли. И без того слишком многие люди хотят сказать тебе пару ласковых слов.
Он никак не отреагировал на мою последнюю фразу и не поддержал этого разговора. Как только я принял из его рук деньги, он вновь придвинулся ближе ко мне. И я взял наизготовку пистолет. Лицо Билли оказалось на расстоянии дюйма от меня, ствол пистолета упирался ему в грудь.
— Зачем ты это делаешь? — спросил он меня, и я снова уловил злобный огонек в его глазах. Улыбка уже сошла с губ Билли.
— Я знал ее семью, — сказал я.
Не думаю, что он воспринял смысл моих слов.
— Как она будет расплачиваться с тобой? — он повернулся ко мне. — Ты спишь с ней?
