Когда мы увидели, что причиняем им одни неприятности, то
сразу же поднялись на милю вверх, к прохладе, и опять стали наблюдать. Целый
час ушел у них на то, чтобы собраться и снова составить свою процессию. Затем
они опять двинулись в путь, но в подзорную трубу нам было видно, что они все
время следят за нами – ну, а мы летим себе, поглядывая на них в свои подзорные
трубы. Вдруг мы увидели большой песчаный холм. За холмом как будто копошились
люди, а на верхушке вроде бы лежал человек. Он то и дело поднимал голову,
словно следил за чем-то – не то за нами, не то за караваном, мы никак не могли
разобрать. Когда караван подошел поближе, человек быстро сполз на другую
сторону холма и кинулся к остальным людям – это и в самом деле были люди, и
притом с лошадьми, – и мы увидели, как они вскакивают на лошадей и несутся,
словно на пожар. Одни были вооружены копьями, другие – длинными ружьями, и все
вопили благим матом.
Они посыпались на караван, и в один миг все смешалось и
такая поднялась пальба, какой вы в жизни не слыхивали. Сквозь густой пороховой
дым едва можно было разглядеть, как они там дерутся. В этой битве участвовало
не меньше шестисот человек. Прямо смотреть жутко! Потом все разбились на
отдельные кучки и сражались не на жизнь, а на смерть, носясь взад-вперед и
избивая друг друга как попало. И каждый раз, когда дым немного рассеивался,
было видно, что везде валяются убитые и раненые люди и верблюды, а уцелевшие
верблюды бегут во все стороны.
Наконец разбойники убедились, что каравана им не одолеть.
Тогда их предводитель протрубил сигнал, и все, кто еще оставался в живых,
кинулись прочь.
Разбойник, удиравший последним, схватил ребенка и положил
его перед собой на седло. За ним бросилась женщина; с криками и мольбами бежала
она по равнине вслед за разбойником. Но все было напрасно. Вскоре мы увидели,
как она рухнула в песок и закрыла лицо руками. Тогда Том схватился за штурвал и
кинулся догонять негодяев. Мы со свистом устремились вниз и выбили разбойника
из седла вместе с ребенком, причем злодею здорово досталось. Ребенок был
невредим. Он лежал, болтая в воздухе ручонками и ножонками, в точности как жук,
который упал на спину и не может перевернуться. Разбойник, шатаясь, пошел
ловить свою лошадь. Он не знал, чем его ударило, потому что мы уже поднялись на
три-четыре сотни ярдов вверх.
Мы ждали, что теперь женщина пойдет и возьмет своего
ребенка, но она не пошла. В подзорную трубу было видно, что она все еще сидит
на месте, опустив голову на колени. Она, конечно, ничего не видела и думала,
что разбойник так и увез ребенка. Находилась она почти в полумиле от своих.
Поэтому мы подумали, что успеем спуститься, взять ребенка и доставить его к ней
прежде, чем люди из каравана смогут до нас добраться. Рассудив, что у них и без
нас достаточно хлопот с ранеными, мы решили, что стоит рискнуть. Сказано –
сделано. Мы спустились пониже, остановились, Джим слез по лестнице и подобрал
ребенка. Славный толстый малыш был в прекрасном настроении, хотя только что
участвовал в битве и свалился с лошади. Затем мы отправились к матери и
остановились невдалеке. Джим сошел на землю, подкрался к ней, и, когда он был
совсем рядом, ребенок загукал, как обычно делают малыши. Услыхав его голос,
мать быстро обернулась и закричала от радости. Она бросилась к ребенку,
схватила его, обняла, затем опустила на землю и стала обнимать Джима, потом
сорвала с себя золотую цепь, повесила ее Джиму на шею, снова кинулась его
обнимать, потом подняла ребенка и прижала его к груди. Все это время она
всхлипывала и издавала радостные крики. Джим подошел к лестнице, вскарабкался
наверх, и в тот же миг мы снова взмыли в небо. Женщина, закинув голову, глядела
вверх, а ребенок охватил ей шею руками… Так она и стояла, пока мы не скрылись
из виду.
Глава 7
Том отдает должное блохе
– Полдень! – сказал Том. И точно – Томова тень превратилась
в маленькое пятнышко возле его ног. Посмотрели мы на гринвичские часы и видим,
что на них сейчас будет двенадцать. Том и говорит, что Лондон от нас либо прямо
на север, либо прямо на юг – одно из двух. Судя по погоде, по песку и по
верблюдам, он решил, что на север, и порядочно на север – примерно как от
Нью-Йорка до Мехико-Сити.
Джим сказал, что, по его мнению, шар самая быстроходная
штука в мире, если только не считать некоторые породы птиц, например дикого
голубя, или поезд.
Но Том говорит, будто он читал, что в Англии поезда ходят со
скоростью сто миль в час и что во всем мире нет птиц, которые бы летали так
быстро, не считая одной, а именно блохи.
– Блохи? Да как же это, масса Том? Во-первых, она вроде не
совсем птица…
– Не птица? А кто ж она тогда?
– Не знаю точно, масса Том, да только я думаю, что она
просто животная. Да нет, это тоже не годится – для животной она вроде маловата.
Она, наверно, жук. Да, сэр, она жук, уж это точно.
– Бьюсь об заклад, что она не жук, да уж ладно. Ну, а
во-вторых что?
– Во-вторых, птицы летают далеко, а блоха нет.
– Блоха далеко не летает? А скажи-ка: далеко – это,
по-твоему, сколько?
– Далеко – это много-много миль. Да ведь это же всякий
знает.
– Ну, а человек, он может много миль пройти?
– Да, сэр, может.
– Столько же, сколько поезд?
– Да, сэр, только дайте ему время.
– А блоха разве не может?
– Может, пожалуй, если дать ей времени побольше.
– Теперь ты видишь, что дело вовсе не в расстоянии, а во
времени, за которое это расстояние можно пройти. Ясно?
– Пожалуй, так оно и есть, да что-то мне не верится, масса
Том.
