Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждый
человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой
Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок
твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со
всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он
звонит по Тебе.
Джон Донн
Глава 1
Он лежал на устланной сосновыми иглами бурой земле, уткнув
подбородок в скрещенные руки, а ветер шевелил над ним верхушки высоких сосен.
Склон в этом месте был некрутой, но дальше обрывался почти отвесно, и видно
было, как черной полосой вьется по ущелью дорога. Она шла берегом реки, а в
дальнем конце ущелья виднелась лесопилка и белеющий на солнце водоскат у
плотины.
— Вот эта лесопилка? — спросил он.
— Да.
— Я ее не помню.
— Ее выстроили уже после тебя. Старая лесопилка не здесь;
она ниже по ущелью.
Он разложил на земле карту и внимательно вгляделся в нее.
Старик смотрел через его плечо. Это был невысокий, коренастый старик в черной
крестьянской блузе и серых штанах из грубой ткани; на ногах у него были
сандалии на веревочной подошве. Он еще не отдышался после подъема и стоял,
положив руку на один из двух тяжелых рюкзаков.
— Значит, моста отсюда не видно?
— Нет, — сказал старик. — Тут место ровное, и река течет
спокойно. Дальше, за поворотом, где дорога уходит за деревья, сразу будет
глубокая теснина…
— Я помню.
— Вот через теснину и перекинут мост.
— А где у них посты?
— Один — вон там, на этой самой лесопилке.
Молодой человек, изучавший местность, достал бинокль из
кармана линялой фланелевой рубашки цвета хаки, протер платком стекла и стал
подкручивать окуляры, пока все очертания не сделались вдруг четкими, и тогда он
увидел деревянную скамью у дверей лесопилки, большую кучу опилок за дисковой
пилой, укрытой под навесом, и часть желоба на противоположном склоне, по
которому спускали вниз бревна. Река отсюда казалась спокойной и тихой, и в
бинокль было видно, как над прядями водоската разлетаются по ветру брызги.
— Часового нет.
— Из трубы идет дым, — сказал старик. — И белье развешено на
веревке.
— Это я вижу, но я не вижу часового.
— Должно быть, он укрылся в тени, — пояснил старик. — Сейчас
еще жарко. Он, наверно, с той стороны, где тень, отсюда нам не видно.
— Возможно. А где следующий пост?
— За мостом. В домике дорожного мастера, на пятом километре.
— Сколько здесь солдат? — Он указал на лесопилку.
— Не больше четырех и капрал.
— А там, в домике?
— Там больше. Я проверю.
— А на мосту?
— Всегда двое. По одному на каждом конце.
— Нам нужны будут люди, — сказал он. — Сколько человек ты
можешь дать?
— Можно привести сколько угодно, — сказал старик. — Тут, в
горах, теперь людей много.
— Сколько?
— Больше сотни. Но они все разбиты на маленькие отряды.
Сколько человек тебе понадобится?
— Это я скажу, когда осмотрю мост.
— Ты хочешь осмотреть его сейчас?
— Нет. Сейчас я хочу идти туда, где можно спрятать динамит.
Его нужно спрятать в надежном месте и, если возможно, не дальше чем в получасе
ходьбы от моста.
— Это нетрудно, — сказал старик. — От того места, куда мы
идем, прямая дорога вниз, к мосту. Только чтоб туда добраться, надо еще
поднатужиться немного. Ты не голоден?
— Голоден, — сказал молодой. — Но мы поедим после. Как тебя
зовут? Я забыл. — Он подумал, что это дурной знак, то, что он забыл.
— Ансельмо, — сказал старик. — Меня зовут Ансельмо, я из
Барко-де-Авила. Давай я помогу тебе поднять мешок.
Молодой — он был высокий и худощавый, с выгоревшими,
светлыми волосами, с обветренным и загорелым лицом, в линялой фланелевой
рубашке, крестьянских штанах и сандалиях на веревочной подошве — нагнулся, просунул
руку в ременную лямку и взвалил тяжелый рюкзак на плечи. Потом надел другую
лямку и поправил рюкзак, чтобы тяжесть пришлась на всю спину. Рубашка на спине
еще не просохла после подъема на гору.
— Ну, я готов, — сказал он. — Куда идти?
— Вверх, — сказал Ансельмо.
Согнувшись под тяжестью рюкзаков, обливаясь потом, они стали
взбираться по склону, густо поросшему сосняком. Тропинки не было видно, но они
все поднимались и поднимались, то прямо, то в обход, потом вышли к неширокому
ручью, и старик, не останавливаясь, полез дальше, вдоль каменистого русла.
Теперь подъем стал круче и труднее, и наконец впереди выросла гладкая гранитная
скала, откуда ручей срывался вниз, и здесь старик остановился и подождал
молодого.
— Ну, как ты?
— Ничего, — сказал молодой. Но он весь взмок, и у него
сводило икры от напряжения при подъеме.
— Подожди меня здесь. Я пойду предупрежу. С такой ношей не
годится попадать под обстрел.
— Да, тут шутки плохи, — сказал молодой. — А далеко еще?
— Совсем близко. Как тебя зовут?
— Роберто, — ответил молодой. Он спустил рюкзак с плеч и
осторожно поставил его между двух валунов у ручья.
— Так вот, Роберто, подожди здесь, я вернусь за тобой.
— Хорошо, — ответил молодой. — А скажи, к мосту ведет эта же
дорога?
— Нет. К мосту мы пойдем другой дорогой. Там ближе и спуск
легче.
— Мне нужно, чтобы материал был сложен не слишком далеко от
моста.
— Посмотришь. Если тебе не понравится, мы выберем другое
место.
— Посмотрим, — сказал молодой.
Он сел возле рюкзаков и стал глядеть, как старик взбирается
на скалу. Взбирался он без труда, и по тому, как он быстро, почти не глядя,
находил места для упора, ясно было, что он проделывал этот путь уже много раз.
Но жившие там, наверху, заботились, чтобы не было никакой тропы.
