— Buena suerte, дон Роберто, — сказал Фернандо, когда они
гуськом прошли мимо него. Фернандо сидел на корточках в нескольких шагах от
того места, где они прошли, но сказал он это с большим достоинством.
— Тебе тоже buena suerte, Фернандо, — сказал Роберт Джордан.
— Во всех твоих делах, — сказал Агустин.
— Спасибо, дон Роберто, — сказал Фернандо, не обратив
внимания на Агустина.
— Это не человек, а чудо, Ingles, — шепнул Агустин.
— Ты прав, — сказал Роберт Джордан. — Помочь тебе? Ты
нагрузился, как вьючная лошадь.
— Ничего, — сказал Агустин. — Зато как я рад, что мы начали.
— Говори тише, — сказал Ансельмо. — Теперь надо говорить
поменьше и потише.
Вниз по склону, осторожно, Ансельмо впереди, за ним Агустин,
потом Роберт Джордан, ступая очень осторожно, чтобы не поскользнуться, чувствуя
опавшую хвою под веревочными подошвами; вот споткнулся о корень, протянул руку
вперед и нащупал холодный металл пулемета и сложенную треногу, потом боком вниз
по склону, сандалии скользят, взрыхляют мягкую землю, и опять левую руку
вперед, и под ней шероховатая сосновая кора, и вот наконец рука нащупала
гладкую полоску на стволе, и он отнял ладонь, клейкую от смолы, выступившей
там, где была сделана зарубка, и они спустились по крутому лесистому склону
холма к тому месту, откуда Роберт Джордан и Ансельмо осматривали мост в первый
день.
Ансельмо наткнулся в темноте на сосну, схватил Роберта
Джордана за руку и зашептал так тихо, что Джордан еле расслышал его:
— Смотри. У них огонь в жаровне.
Слабый огонек светился как раз в том месте, где — Роберт
Джордан знал — дорога подходила к мосту.
— Вот отсюда мы смотрели, — сказал Ансельмо. Он взял руку
Роберта Джордана, потянул ее вниз и положил на маленькую свежую зарубку чуть
повыше корней. — Это я зарубил, пока ты смотрел на мост. Вот здесь, правее, ты
хотел поставить maquina.
— Тут и поставим.
— Хорошо.
Роберт Джордан и Агустин спустили рюкзаки на землю возле
сосны и пошли следом за Ансельмо к небольшой ровной полянке, где росли кучкой
молодые сосенки.
— Здесь, — сказал Ансельмо. — Вот здесь.
— Вот отсюда, как только рассветет, — зашептал Роберт
Джордан Агустину, присев на корточки позади сосен, — ты увидишь небольшой кусок
дороги и въезд на мост. Ты увидишь и весь мост, и небольшой кусок дороги по
другую сторону, а дальше она поворачивает за скалу.
Агустин молчал.
— Ты будешь лежать здесь, пока мы будем готовить взрыв, и
кто бы ни появился сверху или снизу — стреляй.
— Откуда этот свет? — спросил Агустин.
— Из будки по ту сторону моста, — прошептал Роберт Джордан.
— Кто займется часовыми?
— Я и старик, я тебе уже говорил. Но если мы не справимся с
ними, стреляй по обеим будкам и по часовым, если увидишь их.
— Да. Ты мне уже говорил.
— После взрыва, когда Пабло со своими выбежит из-за скалы,
стреляй поверх них, если за ними будет погоня. В любом случае стреляй как можно
выше поверх их голов, так чтобы преследующие отстали. Все понял?
— А как же. Ты и вчера так объяснял.
— Вопросы есть?
— Нет. У меня с собой два мешка. Можно набрать в них земли,
повыше, где не увидят, и принести сюда.
— Только здесь не копай. Тебе надо укрыться так же
тщательно, как мы укрывались наверху.
— Хорошо. Я принесу землю еще затемно. Я так прилажу мешки,
что их не будет заметно. Вот увидишь.
— Ты очень близко от моста. Sabes? Днем это место хорошо
просматривается снизу.
— Не беспокойся, Ingles. Ты куда теперь?
— Я спущусь еще ниже со своей маленькой maquina. Старик
сейчас переберется на ту сторону, так чтобы сразу выбежать к дальней будке. Она
смотрит вон туда.
— Тогда все, — сказал Агустин. — Salud, Ingles. Табак у тебя
есть?
— Курить нельзя. Слишком близко.
— Я не буду. Только подержу папиросу во рту. Закурю потом.
Роберт Джордан протянул ему коробку, и Агустин взял три
папиросы и сунул их за передний клапан своей плоской пастушеской шапки. Он
расставил ножки пулемета среди мелких сосенок и стал ощупью разбирать свою
поклажу и раскладывать все так, чтобы было под руками.
— Nada mas, — сказал он. — Больше ничего.
Ансельмо и Роберт Джордан оставили его там и вернулись на то
место, где были рюкзаки.
— Где нам их положить лучше всего? — шепотом спросил Роберт
Джордан.
— Я думаю, здесь. А ты уверен, что попадешь отсюда в
часового из маленькой maquina?
— Это то самое место, где мы лежали в тот день?
— То самое дерево, — сказал Ансельмо так тихо, что Джордан с
трудом расслышал его и догадался, что старик говорит, не шевеля губами, как
тогда, в первый день. — Я сделал зарубку ножом.
У Роберта Джордана опять появилось такое чувство, будто все
это уже было раньше, но теперь оно возникло потому, что он повторил свой
собственный вопрос, а старик свой ответ. Так же было, когда Агустин спросил его
про часовых, хотя заранее уже знал ответ.
— Очень близко. Даже чересчур близко, — шепнул он. — Но свет
будет сзади. Ничего, устроимся.
— Тогда я пойду на ту сторону, — сказал Ансельмо. Потом он
сказал: — Ты меня извини, Ingles. Но чтобы не было ошибки. Вдруг я
непонятливый.
— Что? — очень тихо, на одном дыхании.
— Ты скажи еще раз, чтобы я знал точно.
— Как только я выстрелю, ты тоже стреляй. Когда твой будет
убит, беги по мосту ко мне. Мешки будут со мной, и ты поможешь мне заложить
шашки. Я тебе все скажу. Если со мной что-нибудь случится, сделаешь все сам,
как я тебя учил. Не торопись, делай все как следует, забей клинья поглубже,
привяжи гранаты покрепче.
— Мне все ясно, — сказал Ансельмо. — Я все помню. Теперь
пойду. Ты спрячься получше, Ingles, скоро рассвет.
