— Перед тем как стрелять, — сказал Роберт Джордан, — отдохни
и целься наверняка. Не смотри на него как на человека, а как на цель, de
acuerdo? [117] Бери на прицел не всего, а какую-нибудь определенную точку.
Целься в живот, если он будет стоять лицом к тебе. Если будет стоять спиной —
целься в середину спины. Слушай, старик. Если он будет сидеть, то как только я
начну стрелять, он вскочит, прежде чем побежать или пригнуться к земле. Вот в
этот момент и стреляй. А если он останется сидеть, стреляй сразу. Не жди.
Только целься наверняка. Подойди ярдов на пятьдесят. Ты же-охотник. Для тебя
тут нет ничего трудного.
— Я сделаю, как ты приказываешь, — сказал Ансельмо.
— Да. Я так приказываю, — сказал Роберт Джордан.
Хорошо, что я не забыл представить это как приказ, подумал
он. Если так легче. Так для него хоть отчасти снимается проклятие. Во всяком
случае, я надеюсь, что он так чувствует. Хоть немного. Я ведь совсем забыл, как
он в первый день говорил со мной про убийство.
— Так я тебе приказываю, — сказал он. — А теперь иди.
— Me voy, — сказал Ансельмо. — Ну, скоро увидимся.
— Скоро увидимся, старик, — сказал Роберт Джордан.
Он вспомнил своего отца на железнодорожной станции и влажное
от слез прощанье с ним и не сказал старику ни «прощай», ни «желаю удачи».
— Ствол у винтовки прочистил? — шепнул он. — А то отдача
будет слишком сильная.
— Еще там, в пещере, — сказал Ансельмо. — Я их все прочистил
шомполом.
— Ну, скоро увидимся, — сказал Роберт Джордан, и старик
широким, легким шагом скрылся за деревьями, неслышно ступая в сандалиях на
веревочной подошве.
Роберт Джордан лег на устланную сосновыми иглами землю и
стал ждать первого шороха сосен на ветру, который всегда налетает с рассветом.
Он вынул из автомата магазин и несколько раз открыл и закрыл затвор. Потом, не
закрывая затвора, повернул оружие дулом к себе, поднес в темноте ствол к губам
и продул его, чувствуя языком маслянистый, скользкий металл. Он положил автомат
на левую руку затвором кверху, так чтобы туда не попали ни сосновые иглы, ни
сор, и вытащил большим пальцем все патроны из магазина прямо на носовой платок,
который он расстелил перед собой. Потом, нащупывая в темноте патроны, он
вставил их один за другим обратно в магазин. Теперь магазин опять стал тяжелый,
и он вставил его обратно и услышал, как он щелкнул, став на место. Он лежал за
сосной ничком, положив автомат на левую руку, и смотрел на огонек внизу. Иногда
огонек исчезал, и он догадывался, что это часовой в будке заслонил собою
жаровню. Роберт Джордан лежал и дожидался рассвета.
Глава 42
Пока Пабло возвращался в пещеру и пока отряд сходил вниз по
склону, туда, где надо было оставить лошадей, Андрес быстро продвигался вперед
на пути к штабу Гольца. Они выехали на главную Навасеррадскую дорогу, по
которой с гор спускались грузовики. Там был контрольный пост, но когда Гомес
показал часовому пропуск, полученный от полковника Миранды, тот посветил на
бумажку карманным фонарем, показал ее другому часовому, потом вернул Гомесу и
отдал ему честь.
— Siga, — сказал он. — Поезжайте дальше. Только без фары.
Мотоцикл снова заревел, и Андрес вцепился в переднее седло,
и они поехали дальше, осторожно лавируя среди грузовиков. Грузовики шли без
света вниз по дороге длинной колонной. Встречались груженые машины, шедшие
наверх, и все они поднимали пыль, которую Андрес не видел в темноте, но
чувствовал, как она бьет ему в лицо и скрипит на зубах.
Они подъехали вплотную к заднему борту какого-то грузовика,
мотоцикл зафыркал, Гомес прибавил скорость и обогнал этот грузовик, потом
второй, третий, четвертый, а встречные с грохотом катились мимо по левой
стороне дороги. Теперь сзади них шла легковая машина, и ее клаксон то и дело
врывался в грохот грузовиков, окутанных пылью; потом на ней зажгли фары,
осветившие пыль, висевшую густой желтой тучей, и она пронеслась мимо, со
скрежетом перейдя на другую скорость и настойчиво, грозно, одуряюще взвыв
клаксоном.
Потом все движение впереди застопорилось, и, лавируя между
санитарными машинами, штабными машинами, броневиками, еще и еще броневиками,
похожими на неподвижных, грузных, металлических черепах, со вздыбленными в
неосевшей пыли стволами орудий, они выехали ко второму контрольному посту, где,
оказывается, произошла авария. Один из грузовиков остановился, а следующий, не
заметив этого, врезался в него и разнес вдребезги задний борт, и на дорогу
вывалились ящики с патронами. Один из ящиков разбился, и когда Гомес и Андрес
слезли с мотоцикла и потащили его вперед, пробираясь среди остановившихся машин
к контрольному посту, где надо было предъявить пропуск, Андрес шел, ступая по
медным гильзам, тысячами валявшимся в пыли. У наехавшего грузовика был разбит
радиатор. Следующая машина уткнулась ему носом в задний борт. Десятки других
напирали сзади, и офицер в высоких сапогах бежал вдоль колонны, крича шоферам,
чтобы те подались назад и дали возможность убрать искалеченную машину с дороги.
Но грузовиков было слишком много, и дать задний ход они
смогли только тогда, когда офицер, добравшись до конца колонны, остановил
напиравшие машины, и Андрес увидел, как он бежит, спотыкаясь, с карманным
фонариком в руке, кричит, ругается, а встречные машины все шли и шли в темноте.
Часовой на контрольном посту не отдал им пропуска обратно.
Часовых было двое, они ходили с карманными фонариками, с винтовками за спиной и
тоже кричали. Тот, который взял пропуск, подошел к грузовику из встречного
потока и велел шоферу сказать на следующем контрольном посту, чтобы задерживали
все машины, пока не рассосется затор. Потом, все еще держа пропуск в руке,
часовой вернулся назад и закричал на шофера того грузовика, с которого упали
ящики.
— Брось все и трогай дальше, ради господа бога, иначе мы
никогда тут не разберемся! — кричал он шоферу.
— У меня передача разбита, — сказал шофер, наклонившись над
задними колесами.
— Так и так твою передачу. Тебе говорят — трогай!
— С развороченным дифференциалом никуда не тронешь, — сказал
шофер, снова наклоняясь над машиной.
— Тогда пусть кто-нибудь возьмет тебя на прицеп, ведь надо
же в конце концов убрать отсюда все это дерьмо.
Шофер мрачно смотрел на часового, который осветил
электрическим фонарем помятый зад грузовика.
— Трогай! Трогай! — кричал часовой, все еще держа пропуск в
руке.
— Мои документы, — напомнил ему Гомес. — Мой пропуск. Мы
торопимся.
