Глава 4
Они подошли ко входу в пещеру, навешенному попоной, из-под
края которой пробивалась полоска света. Оба рюкзака стояли у дерева, прикрытые
брезентом, и Роберт Джордан опустился на колени и пощупал сырой топорщившийся
брезент. Он сунул под него руку в темноте, нашарил на одном рюкзаке наружный
карман, вынул оттуда кожаную флягу и положил ее в карман брюк. Отперев замки,
продетые в кольца, и развязав тесемки, стягивавшие края рюкзаков, он на ощупь
проверил их содержимое. В одном рюкзаке, почти на самом дне, лежали бруски,
завернутые в холстину, а потом в спальный мешок; снова затянув тесемки и
щелкнув замком, он сунул обе руки в другой рюкзак и нащупал там острые края
деревянного ящика со старым детонатором, коробку из-под сигар с капсюлями
(каждый маленький цилиндрик обмотан двумя проволоками, и все это уложено с той
же тщательностью, с какой он укладывал свою коллекцию птичьих яиц в детстве), ложу
автомата, отделенную от ствола и завернутую в кожаную куртку, в одном
внутреннем кармане большого рюкзака два диска и пять магазинов, а в другом,
поменьше, мотки медной проволоки и большой рулон изоляционной ленты. В том же
кармане, где была проволока, лежали плоскогубцы и два шила, чтобы проделать
дырки в брусках, и, наконец, из последнего кармана он вынул большую коробку
русских папирос, из тех, что ему дали в штабе Гольца, и, затянув тесемки,
щелкнул замком, застегнул клапаны и опять покрыл оба рюкзака брезентом.
Ансельмо поблизости не было, он ушел в пещеру.
Роберт Джордан хотел было последовать за ним, потом
передумал и, скинув брезент с обоих рюкзаков, взял их, по одному в каждую руку,
и, еле справляясь с тяжелой ношей, двинулся к пещере. Он опустил один рюкзак на
землю, откинул попону, потом наклонил голову и, держа оба рюкзака за ременные
лямки, нырнул в пещеру.
В пещере было тепло и дымно. У стены стоял стол, на нем
бутылка с воткнутой в горлышко сальной свечой, а за столом сидели Пабло, еще трое
незнакомых мужчин и цыган Рафаэль. Свеча отбрасывала тени на стену позади
сидевших и на Ансельмо, который еще не успел сесть и стоял справа от стола.
Жена Пабло склонилась над очагом в дальнем конце пещеры и раздувала мехами
тлеющие угли. Девушка, опустившись на колени рядом с ней, помешивала деревянной
ложкой в чугунном котелке. Она подняла ложку и взглянула на Роберта Джордана, и
он с порога увидел ее лицо, освещенное вспышками огня, увидел ее руку и капли,
падавшие с ложки прямо в чугунный котелок.
— Что это ты принес? — спросил Пабло.
— Это мои вещи, — сказал Роберт Джордан и поставил оба
рюкзака на небольшом расстоянии друг от друга подальше от стола, там, где
пещера расширялась.
— А чем снаружи плохо? — спросил Пабло.
— Можно споткнуться о них в темноте, — сказал Роберт
Джордан, подошел к столу и положил на него коробку папирос.
— Зачем же держать динамит в пещере — это совсем ни к чему,
— сказал Пабло.
— От огня далеко, — сказал Роберт Джордан. — Бери папиросы.
— Он провел ногтем большого пальца по узкой грани картонной коробки с цветным
броненосцем на крышке и пододвинул коробку к Пабло.
Ансельмо поставил ему табурет, обитый сыромятной кожей, и он
сел к столу. Пабло посмотрел на него, видимо, собираясь сказать что-то, но
промолчал и потянулся к папиросам.
Роберт Джордан пододвинул коробку и остальным. Он еще не
смотрел на них. Но он заметил, что один взял несколько папирос, а двое других
не взяли ни одной. Все его внимание было устремлено на Пабло.
— Ну, как дела, цыган? — спросил он Рафаэля.
— Хороши, — сказал цыган.
Роберт Джордан понял, что до его прихода говорили о нем.
Даже цыгану явно было не по себе.
— Даст она тебе поесть еще раз? — спросил Роберт Джордан
цыгана.
— Даст. А то как же? — сказал цыган.
Это было совсем непохоже на те дружелюбные шутки, которыми
они обменивались раньше.
Жена Пабло не говорила ни слова и все раздувала мехами огонь
в очаге.
— Человек по имени Агустин, там, наверху, говорит, что он
дохнет с тоски, — сказал Роберт Джордан.
— Ничего, не сдохнет, — сказал Пабло. — Пусть немножко
потоскует.
— Вино есть? — спросил Роберт Джордан, обращаясь ко всем, и
наклонился вперед, положив руки на край стола.
— Там уже немного осталось, — угрюмо сказал Пабло.
Роберт Джордан решил, что пора заняться остальными и
нащупать здесь почву.
— Тогда дайте мне воды. Эй! — крикнул он девушке. — Принеси
мне кружку воды.
Девушка посмотрела на жену Пабло, но та ничего не сказала ей
и даже не подала вида, что слышит; тогда она зачерпнула полную кружку из
котелка с водой и, подойдя к столу, поставила ее перед Робертом Джорданом. Он
улыбнулся ей. В то же самое время он втянул живот и чуть качнулся влево, так
чтобы револьвер скользнул вдоль пояса поближе к бедру. Потом он опустил руку в
задний карман. Пабло следил за ним. Он знал, что за ним следят все, но сам
следил только за Пабло. Он вытащил руку из заднего кармана, держа в ней кожаную
флягу, и отвинтил пробку; потом, взяв кружку, отпил до половины и стал медленно
переливать в оставшуюся воду содержимое фляги.
— Слишком крепкое, а то бы я тебя угостил, — сказал он
девушке и опять улыбнулся ей. — Совсем немного осталось, а то бы я предложил
тебе, — сказал он Пабло.
— Я не люблю анисовую, — сказал Пабло.
Острый запах разнесся над столом, и Пабло уловил в нем то,
что показалось знакомым.
— Вот и хорошо, — сказал Роберт Джордан. — А то совсем мало
осталось.
— Что это за штука? — спросил цыган.
— Лекарство такое, — сказал Роберт Джордан. — Хочешь
попробовать?
— От чего оно?
— От всего, — сказал Роберт Джордан. — Все болезни
вылечивает. Если у тебя что не в порядке, сразу вылечит.
— Дай попробую, — сказал цыган.
