* * *
Но лица статуи он еще не видел. Он нагнулся ниже и разглядел его.
Черты лица были
[54]
– Он очень хитер, – сказал Гераклес, когда они вышли из мастерской. – Оставляет фразы незавершенными, как его скульптуры. Напускает на себя отвратительные манеры, чтобы мы отпрянули, зажав нос, но я уверен, со своими учениками он умеет быть очень любезным.
– Ты думаешь, это он?… – спросил Диагор.
– Не будем торопиться. Истина может находиться далеко, но ее терпение бесконечно, и она будет ждать нашего прихода. Пока же мне хотелось бы снова поговорить с Анфисом…
– Если не ошибаюсь, мы найдем его в Академии: сегодня вечером там ужин в честь одного из гостей Платона, и Анфис будет одним из виночерпиев.
– Чудесно, – улыбнулся Гераклес Понтор. – Потому что, кажется, Диагор, пришло мне время познакомиться с твоей Академией.
[55]
7
В начале дорога, ведущая к философской школе Академии, – всего лишь незаметная тропинка, которая отделяется от Священного пути недалеко от Дипилонских ворот. Идущий по ней путник не ощущает ничего особенного: тропа заводит его в сосновый бор с высокими деревьями, извиваясь и одновременно остро сужаясь, как зуб, так что кажется, что в конце концов она выведет к непроходимой чаще и он так никуда и не попадет. Но когда первые изгибы остаются позади, над коротким и плотным скоплением камней и растений с выгнутыми, как клыки, листьями становится виден светлый фасад главного здания, кубический абрис цвета слоновой кости, аккуратно поставленный на плоскую вершину небольшого холм" а. Скоро дорога горделиво расширяется. На входе стоит портик. Никто точно не знает, кого хотел представить скульптор в двух лицах цвета кости или зубов, которые, сидя в своих нишах, в симметричном молчании наблюдают приход путника: некоторые утверждают, что это – Истинное и Ложное, другие – что Прекрасное и Благое, а третьи – их немного, но, возможно, они мудрее других, – считают, что статуи не изображают никого, это просто украшения (что-то же надо было все-таки поставить в этих нишах). Посередине надпись в рамке изогнутых линий: «Да не пройдет не знающий геометрии». Дальше – прекрасные сады Академа, исчерченные спутанными тропками. Стоящая в центре небольшой площади статуя героя, кажется, требует от посетителя должного уважения: левая рука ее вытянута, указательный палец смотрит вниз, в другой руке копье, взгляд прячется в отверстиях шлема с жестким гребнем из конского волоса с клыкастыми концами. На фоне зелени – мраморная строгость архитектуры. В школе есть открытые здания с белыми колоннами и зубчатыми красноватыми крышами для занятий летом и закрытое строение, где укрываются ученики и менторы, когда обнажает зубы холод. В гимнасии есть все необходимое, но он не такой большой, как в Ликее. Более скромные дома служат жилищем для преподавателей и местом работы для Платона.
К приходу Гераклеса и Диагора сумерки выпустили на волю резкого северного Борея, и теперь он раскачивал изогнутые ветви самых высоких деревьев. Едва оставив позади белый портик, Разгадыватель заметил, что вид и настроение его товарища полностью изменились. Его можно было уподобить почуявшему дичь охотничьему псу: он поднимал голову и часто облизывал губы; обычно аккуратная борода его встала торчком; он едва слушал то, что говорил Гераклес (несмотря на то что тот по привычке говорил немного), и лишь не глядя кивал головой и бормотал «да» в ответ на общие замечания или «подожди минутку» в ответ на вопросы. Гераклес догадался, что ему не терпится продемонстрировать, что это – самое совершенное место в мире, и что одна мысль о том, что что-то выйдет не так, отравляет ему покой.
На площади никого не было, и здание школы выглядело заброшенным, но это Диагора не удивило.
– Обычно перед ужином они гуляют по саду, – пояснил он.
Но вдруг Гераклес почувствовал, что плащ его извивается от резкого рывка.
