– Вот какая у меня была проблема: как обмануть того, для кого ничто не проходит незамеченным? Как провести взгляд такого Разгадывателя загадок, как ты, для кого сложность окружающего не составляет никакой тайны? Но я пришел к выводу, что твое главное достоинство одновременно является твоим основным недостатком… Ты подвергаешь суду разума все, друг мой, и мне пришло в голову использовать эту особенность твоего характера, чтобы отвлечь твое внимание. Я подумал: «Если разум Гераклеса решает самые сложные задачи, почему не подкинуть ему наживку из сложных задач?» И прости за грубое выражение.
Похоже было, Крантор получает удовольствие от собственных слов. Он вернулся к котелку и снова помешал жидкость. Время от времени, когда ему особенно досаждал пронзительный лай Кербера, он наклонялся и щелкал языком в его сторону. Сочащийся из-за угла свет становился все слабее.
– Так что я поставил себе цель просто заставить тебя постоянно думать. Разум очень просто обмануть, подбрасывая ему все новые аргументы: вы каждый день делаете это в судах, в Собрании, в Академии… Честно говоря, Гераклес ты дал мне возможность испытать удовольствие…
– И ты испытал удовольствие, нанося увечья Эвнию и Анфису.
Казалось, отзвуки громогласного хохота Крантора свесились со стен пещеры и золотисто засветились на углах.
– Неужели ты еще не понял? Я создал для тебя поддельные задачи! Ни Эвния, ни Анфиса не убили: они просто согласились принести себя в жертву раньше срока. В конце концов рано или поздно их черед все равно бы настал. Твое расследование лишь ускорило их решение…
– Когда вы завербовали этих бедных юношей?
Крантор, улыбаясь, покачал головой.
– Мы никого не вербуем, Гераклес! Люди слышат тайные разговоры о нашей религии и хотят о ней узнать… В этом конкретном случае мать Трамаха, Этис, узнала о нашем существовании вскоре после казни мужа… Она ходила на тайные встречи в пещере и в лесах и принимала участие в первых обрядах, которые мои товарищи совершили в Аттике. Потом, когда дети подросли, она привила им нашу веру. Но, будучи, как всегда, умной женщиной, она не хотела, чтобы Трамах мог упрекнуть ее в том, что она не дала ему возможности выбрать самому, поэтому она не оставила без внимания его воспитание: она посоветовала ему поступить в философскую школу Платона и научиться всему, чему может научить нас разум, чтобы, достигнув совершеннолетия, он смог избрать из двух путей один… И Трамах избрал нас. Более того: он добился того, что Анфис и Эвний, его друзья по Академии, тоже начали участвовать в обрядах. Оба они происходили из знатных афинских семей, и понадобилось немного усилий, чтобы их убедить… Кроме того, Анфис был знаком с Менехмом, который по счастливой случайности тоже был членом нашего братства. Школа Менехма оказалась для них гораздо полезнее школы Платона: они познали телесное Удовольствие, тайну искусства, наслаждение экстазом, божественный порыв…
Крантор говорил, не глядя на Гераклеса, устремив взор в какую-то точку в нарастающей темноте. Но в эту минуту он вдруг обернулся к Разгадывателю и все так же с улыбкой добавил:
– Меж ними не было ревности! Это была твоя выдумка, которую мы с удовольствием использовали, чтобы переключить твое внимание на Менехма, который, так же, как Анфис и Эвний, жаждал скорее принести себя в жертву, чтобы обмануть тебя. Несложно было составить с ними план… Во время прекрасного обряда Эвний заколол себя ножом в мастерской Менехма. Потом мы нарядили его в неправильно изрезанный женский пеплум, чтобы ты подумал именно то, что и подумал: что кто-то его убил. Когда пришел черед Анфиса, он сделал все как нужно. Я всячески старался, чтобы ты и дальше думал, что это были убийства, понимаешь? А что для этой цели может быть лучше, чем разыграть мнимые самоубийства? Потом ты бы уже сам придумал преступление и нашел преступника. – И, широко разведя руки, Крантор повысил голос и прибавил: – Вот где кроется уязвимость твоего всемогущего Разума, Гераклес Понтор: он так легко выдумывает задачи, который потом, как ему кажется, сам и решает!..
– А Эвмарх? Он тоже выпил кион?
– Конечно. Бедному рабу-педагогу очень хотелось дать выход своим давним порывам… Он изувечил себя собственными руками. Кстати, ты ведь уже подозревал, что мы пользовались наркотиком… Почему?
– Я почувствовал его запах у Анфиса и Эвмарха, а потом у Понсики… Да, Крантор, скажи мне одну вещь: моя рабыня была одной из вас еще до того, как все это началось?
Несмотря на царивший в пещере полумрак, выражение лица Гераклеса было настолько явным, что Крантор внезапно поднял брови и, глядя ему прямо в глаза, ответил:
– Только не говори, что это тебя удивляет!.. О, Гераклес, ради Зевса и Афродиты! Ты что, думаешь, ее пришлось долго уговаривать?
В его голосе слышалась примесь сочувствия. Он подошел к обессилевшему узнику и сказал:
– О, друг мой, хоть разок попробуй увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими рисует их твой разум!.. Эта бедная, изуродованная в детстве и обязанная по твоему приказу выносить унижения вечной маски девушка… разве нужно было уговаривать ее дать выход своей ярости? Гераклес, Гераклес!.. С каких пор ты окружаешь себя масками, чтобы не видеть наготу человеческих существ?…
Он помолчал и пожал плечами.
– На самом деле Понсика узнала о нас незадолго до того, как ты ее приобрел. – И, недовольно сморщив лоб, он заключил: – Она должна была убить тебя, когда я приказал, так бы мы избежали многих неприятностей…
– Полагаю, с Ясинтрой тоже была твоя идея.
– Так оно и есть. Она пришла мне в голову, когда мы узнали, что ты разговаривал с ней. Ясинтра не исповедует нашу религию, но мы следили за ней и запугивали угрозами с тех пор, как узнали, что Трамах, желавший обратить ее в нашу веру, открыл ей часть наших секретов… Введя ее к тебе в дом, я получил двойную выгоду: с одной стороны, она помогла отвлечь и запутать тебя, а с другой… Скажем так, она выполнила дидактическую роль: показала тебе на практике, что телесное наслаждение, к которому ты считаешь себя столь равнодушным, намного превышает жажду жизни…
– Клянусь Афиной, великолепный урок, – съязвил Гераклес. – Но скажи мне, Крантор, хотя бы для того только, чтобы дать мне повод посмеяться: неужели именно этому ты посвятил все время, проведенное вне Афин? Выдумыванию Уловок для защиты этого сборища сумасшедших?
– Как я уже говорил, несколько лет я странствовал, – спокойно ответил Крантор. – Но вернулся в Грецию намного раньше, чем ты думаешь, и отправился во Фракию и в Македонию. Именно тогда я связался с братством… Называют его по-разному, но чаще всего – «Ликайон». Я так удивился, найдя в греческих землях настолько дикие идеи, что сразу стал их горячим сторонником… Кербер… Кербер, хватит, перестань лаять… И уверяю тебя, Гераклес, мы вовсе не сборище сумасшедших. Мы никому не причиняем вреда, если только под угрозой не оказывается наша собственная безопасность; совершаем обряды в лесах и пьем кион. Мы полностью отдаемся той незапамятной силе, которую теперь величают Дионисом, но она не является богом, и ее не представишь ни посредством образов, ни с помощью слов… Что это?… Мы сами этого не знаем!.. Знаем лишь, что она кроется в самой глубине человека и вызывает ярость, желание, боль и наслаждение. Этой силе поклоняемся мы, Гераклес, и ей приносим себя в жертву. Удивлен?… Войны тоже требуют множества жертв, но этому никто не удивляется. Разница в том, что мы сами выбираем, когда, как и ради чего приносить себя в жертву!
