– Питерс сделал запись в журнале?
– Само собой.
– Скажи Хуану, пусть определит, наши координаты и
сообщит мне, а Питерс пусть занесет все в журнал. Когда, говоришь, эти сучьи
дети бурчали?
– Когда я поднялся наверх.
– Скажи Хуану, пусть не копается и чтобы все было
занесено в журнал.
– Слушаю, Том.
– Как там прочие чудики?
– Спят все. И Хиль тоже спит.
– Ну, давай живей к Питерсу, пусть отметит наши
координаты в журнале.
– Тебе это так нужно?
– Я-то знаю, где мы находимся. Слишком хорошо, черт
дери, знаю.
– Ладно, Том, – сказал Генри. – Постарайся
все-таки быть поспокойнее.
Генри вернулся на мостик, но Тому разговаривать не хотелось,
и Генри молча стоял с ним рядом, пошире расставив ноги для упора. Час спустя он
сказал:
– Вижу маяк, Том. По правому борту, примерно на
двадцать градусов в сторону от нашего курса.
– Правильно.
Когда они уже были на траверзе светящейся точки, он
развернул судно и поставил его кормой к открытому морю.
– Теперь пойдет резво, конюшня близко, – сказал он
Генри. – Мы входим в протоку. Разбуди Хуана, пусть тоже поднимется сюда, а
сам держи глаза нараспашку. Ты поздно заметил маяк.
– Виноват, Том. Может, будем теперь нести вахту по
четверо?
– Пока не рассвело, не нужно, – сказал Томас
Хадсон. – А там я тебе дам команду.
Может быть, они проскочили над отмелью, думал Томас Хадсон.
Только едва ли. Ночью они бы не решились на такое, а в дневное время подводники
побоятся отмели. Скорей всего, они теперь развернутся там же, где развернулся
я. А потом пойдут себе потихоньку протокой так же, как мы собираемся сделать, и
облюбуют самый высокий выступ кубинского побережья. От портов им лучше
держаться подальше, так что они просто будут идти по ветру, Конфитес
постараются обойти стороной – там радиостанция, и это им хорошо известно. Но
запасы продовольствия надо пополнять и запасы пресной воды тоже. Самое разумное
для них было бы подойти поближе к Гаване, высадиться где-нибудь близ Бакуранао
и уже оттуда пробираться куда нужно. Я пошлю радиограмму из Конфитеса. Указаний
спрашивать не буду. А то, если полковника нет на месте, нас это задержит.
Просто сообщу то, что есть, и как думаю действовать. Пусть принимают свои меры.
А Гуантанамо будет принимать свои, а Камагуэй – свои, а Ла-Фэ – свои, а ФБР –
свои; глядишь, через неделю что-нибудь получится.
К черту, подумал он. Я сам до них доберусь за эту неделю.
Придется же им остановиться, чтобы набрать воды и сварить чего-нибудь поесть, а
то там вся живность околеет с голоду. Скорей всего, они будут плыть по ночам, а
в дневное время постараются не двигаться. Так логика подсказывает, так я сам
поступил бы на их месте. Попробуй-ка влезть в шкуру толкового немца – командира
подводной лодки, как бы ты справился со всеми его заботами?
Забот у него немало, думал Томас Хадсон. И самая большая
забота – это мы, о чем он и не подозревает. Ничего опасного он в нас не видит.
Так, безобидные людишки на катере.
Ты только не разжигай в себе кровожадность, подумал он.
Ничего и никого ты этим не вернешь. Шевели мозгами и радуйся, что у тебя есть
какое-то дело и есть в этом деле хорошие помощники.
– Хуан, – сказал он. – Что видишь, друг?
– Один хреновый океан кругом.
– А прочие джентльмены, кто что видит?
– Ни хрена, – сказал Хиль.
– Мой хреновый желудок видит кофе. Но до него еще
далеко, – сказал Ара.
– Вижу землю, – вдруг сказал Генри. Он ее только
что заметил – квадратное пятнышко над горизонтом, будто кто-то приложил к
постепенно светлевшему небу большой палец, запачканный чернилами.
– Это мыс за Романо, – сказал Томас Хадсон. –
Спасибо, Генри. Вот что, чудики, вы теперь ступайте пить кофе, а сюда пришлите
другую четверку удальцов – им предстоит увидеть много удивительного и
занятного.
– Тебе принести кофе, Том? – спросил Ара.
– Нет. Я лучше чаю выпью, когда вы заварите свежий.
– Мы не так давно заступили на вахту, Том, –
сказал Хиль. – Нам еще рано сменяться.
– Ладно, ладно, идите пить кофе, дайте и другим
удальцам возможность прославить себя.
– Том, ты вроде говорил, что фрицы, наверно, в Лобосе.
– Да. Но теперь я думаю иначе.
Они ушли вниз, а на смену им поднялась новая четверка.
– Джентльмены, – сказал Томас Хадсон. – Прошу
вас поделить между собой страны света. Что, кофе есть внизу?
– Сколько душе угодно, – сказал его
помощник, – И чай тоже. И моторы в полной исправности, и воды мы
зачерпнули совсем немного для такой волны.
– Как там Питерс?
– Ночью пил виски из собственной бутылки. Из той, что с
ягненком на этикетке. Но спать не спал. Вилли тоже прикладывался к его бутылке
и не давал ему заснуть.
– В Конфитесе заправимся горючим и по части
продовольствия кое-чем разживемся.
– Погрузка много времени не займет, но я успею зарезать
свинью и ошпарить ее, – сказал помощник, – Дам радистам со станции
четверть туши, они мне помогут управиться, а разделывать буду уже на ходу. А ты
поспи, пока мы будем грузиться. Хочешь, я тебя сейчас сменю?
– Нет. Мне нужно будет послать из Конфитеса три
радиограммы, а потом вы будете грузиться, а я буду спать. А после Конфитеса
возобновим погоню.
– В направлении к порту?
– А что? Может, мы их и потеряем на какое-то время. Но
уйти они от нас все равно не уйдут. Ладно, об этом еще успеется. Как ребята?
– Ты же их знаешь. Об этом тоже еще успеется. Возьми
круче к берегу, Том. Течение благоприятное, и это сократит нам путь.
– Мы много потеряли из-за качки?
– Да нет, не особенно. Но вообще нам досталось, –
сказал помощник.
– Ya lo creo, – сказал Томас Хадсон. – Верю.
– Кроме этой подлодки, здесь в окрестностях ничего не
должно быть. Наверно, это та, которую сочли потопленной. Шла она из Ла-Гуайры,
так что они могут быть и у Кингстона и всюду, где есть горючее. И с базой, наверно,
держат связь.
– Они могут и здесь показаться.
