Пока травили якорную цепь, тарпон продолжал прыгать за
кормой, но на это никто не обращал внимания, разве только ухмылялись мельком.
– Второй не нужен, думаешь? – крикнул Томас Хадсон
помощнику. Тот покачал головой. Когда якорь крепко засел, Антонио поднялся на
мостик.
– Катер теперь все выдержит, Том, – сказал
он. – Любой шквал. Все что угодно. Ну, покачает его на месте, с якоря все
равно не сорвет.
– В котором часу можно ждать шквала?
– После двух.
– Спусти шлюпку, – сказал Томас Хадсон. – И
дай мне с собой лишнюю канистру горючего. Нам нужно будет гнать что есть духу.
– Кто еще поедет?
– Только мы трое – Ара, Вилли и я. Не хочу перегружать
шлюпку.
Глава 10
В шлюпке они все трое завернули ninos в свои плащи. Это были
томпсоновские автоматы в чехлах из овчины мехом внутрь. Чехлы кроил и шил Ара,
не учившийся портновскому ремеслу, а Томас Хадсон пропитал стриженый мех овчины
каким-то защитным маслом, издававшим легкий запах карболки. Оттого, что
автоматы так уютно лежали в своих меховых колыбельках и колыбельки так уютно
покачивались, когда висели, открытые, в одном из отделений под мостиком, баски
и прозвали автоматы «детишками».
– Дай нам фляжку воды, – сказал Томас Хадсон
помощнику. Когда Антонио принес фляжку, тяжелую и холодную, с широкой
завинчивающейся пробкой, Томас Хадсон передал ее Вилли, и тот уложил ее где-то
под передней банкой. Ара любил править шлюпкой, поэтому сидел на корме, Томас
Хадсон – в середине, а Вилли пристроился на носу.
Ара повел шлюпку прямо к острову, а Томас Хадсон смотрел на
облака, громоздившиеся в небе над сушей. Когда они вышли на мелководье, Томас
Хадсон увидел сероватые раковины съедобных моллюсков, торчавшие из песка. Ара
нагнулся вперед и спросил:
– Берег будем осматривать, Том?
– Да, пожалуй, лучше сейчас, пока дождь не пошел.
Ара погнал шлюпку к берегу, приподняв мотор точно в
последний момент.. В одном месте приливом размыло песок, образовался небольшой
заливчик, в него-то Ара и загнал шлюпку и косо врезал ее в песок.
– Вот мы и дома, – сказал Вилли. – Как эту
потаскуху зовут?
– Антон.
– Не Антон Большой, и не Антон Маленький, и не Антон
Вонючий Козел?
– Просто Антон.
– Ты ступай вон к тому мысу на востоке, обогни его и
иди дальше – мы тебя потом подберем. Я быстро осмотрю берег с этой стороны. Ара
пройдет на шлюпке до следующего мыса, оставит ее там и осмотрит все, что за
мысом. А я потом нагоню его на шлюпке, и мы вернемся за тобой.
Вилли взял своего nino, завернутого в плащ, и взвалил себе
на плечо.
– Если я найду фрицев, можно их перестрелять?
– Полковник сказал – всех, кроме одного, – пояснил
Томас Хадсон. – Уж постарайся оставить кого потолковее.
– Я у каждого проверю коэффициент умственных
способностей, прежде чем открывать огонь.
– Ты сперва у себя проверь.
– У меня-то он невелик, а то разве я был бы
здесь, – сказал Вилли и пустился в путь. Он шествовал с видом величайшего
презрения, но осматривал все так дотошно, как не всякий бы сумел.
Томас Хадсон объяснил Аре по-испански, что каждый из них
должен делать, и затем столкнул шлюпку на воду. Сам он двинулся вдоль берега,
со своим nino под мышкой, чувствуя, как песок забивается между пальцами его
босых ног. Шлюпка уже огибала маленький мыс впереди.
Он был рад очутиться снова на суше и шел так быстро, как
только можно было идти, одновременно осматривая окрестность. Идти по берегу
было приятно, и здесь у Томаса Хадсона не возникало дурных предчувствий, как
утром, в открытом море. Жуткое какое-то было утро, подумал он. Может быть,
именно от тишины на море. И облака в небе все еще громоздятся. Но ничего
плохого не случилось. Сейчас на жарком солнце не было ни москитов, ни мошек, и
впереди Томас Хадсон увидел высокую белую цаплю, которая стояла, глядя в мелкую
воду и нацелясь на что-то головой, шеей и клювом. Она не улетела, когда Ара
проехал мимо в шлюпке.
Надо тщательно все обыскать, подумал Томас Хадсон, хоть я и
не верю, что тут что-нибудь есть. На сегодня они заштилевали, так что мы ничего
не теряем. Но было бы непростительно их прозевать. Почему я так мало о них
знаю, подумал он. Это моя вина. Надо было мне там самому съехать на берег и
осмотреть укрытие, которое они устроили для раненого, и следы на песке. Я
расспрашивал Вилли и Ару, а они, конечно, свое дело знают. Но все-таки надо
было поехать самому.
Тут все дело в том, что мне противно с ними сталкиваться,
подумал он. Это мой долг, и я хочу их поймать и поймаю. Но не могу отделаться
от чувства какой-то общности с ними. Как у заключенных в камере смертников.
Бывает ли, чтобы люди в камере смертников ненавидели друг друга? Думаю, что
нет, если они не душевнобольные.
Как раз в эту минуту цапля вдруг снялась и полетела вдоль
берега дальше. Потом, спланировав на своих больших белых крыльях и сделав
несколько неловких шагов, она снова стала наземь. Как жаль, что я ее спугнул,
подумал Томас Хадсон.
Он проверил весь берег выше черты прилива. Но следов не
было, кроме следов черепахи, которая проползла тут дважды. Один широкий след к
морю, другой обратно да еще рыхлое углубление, где она лежала.
Нет у меня времени выкопать черепашьи яйца, подумал он.
Облака понемногу сгущались и наплывали ближе.
Если бы фрицы побывали с этой стороны острова, они, конечно,
вырыли бы яйца. Он посмотрел вперед, но не увидел шлюпки, потому что там
выступал другой, закруглявшийся, мыс.
Он шел по песку, плотному после прилива, и смотрел, как
раки-отшельники тащат на себе свои раковины и как более проворные крабы
перебегают полосу песка и соскальзывают в море. Справа в неглубокой протоке он
увидел что-то серое – косяк лобанов и их движущиеся тени на песчаном дне.
Увидел еще тень очень большой барракуды, которая подстерегала лобанов, а потом
и саму ее, длинную, бледную, серую и как будто застывшую в неподвижности. Он
шел и шел и вскоре миновал рыб и уже опять подходил к цапле.
