– И обменялись поровну. Одного на одного. Но проклятую
шхуну все-таки потопили.
– Знаешь что, езжай-ка ты поскорее на судно и
возвращайся сюда с Генри и с Арой. Антонио скажешь, что, как только прилив
снимет судно с мели, пусть ведет его к мысу.
– Сначала мне надо внизу все проверить.
– Я сам проверю.
– Нет, – сказал Вилли. – Это мое дело.
– Ну а как ты сам, друг?
– Хорошо. Только опечален вестью о гибели мистера
Питерса. Поискать, что ли, тряпку какую прикрыть ему лицо? И положить его надо
так, чтобы голова была повыше, а то шхуна дает сильный крен.
– А что с тем фрицем на носу?
– Вдребезги разнесло.
Глава 17
Вилли уехал за Арой и Генри. Томас Хадсон лежал под
прикрытием высокого фальшборта шхуны. Ногами он упирался в люк и следил, не
появится ли лодка. По другую сторону люка лежал Питерс, лицо его было закрыто
немецкой рабочей курткой. Вот не замечал, что он такой длинный, подумал Томас
Хадсон.
Они с Вилли вдвоем осмотрели шхуну; все в ней было
разворочено. На борту оказался только один немец – тот самый, который убил
Питерса, вероятно, приняв его за командира. Они обнаружили еще шмейссеровский
автомат и около двух тысяч патронов в металлическом ящике, вскрытом при помощи
плоскогубцев или ключа для консервов. Те, кто съехал на берег, видимо, были
вооружены, так как оружия на борту не оказалось. Лодка была по меньшей мере
шестнадцати футов в длину, судя по кильблокам и царапинам, которые она оставила
на палубе. Еды у немцев было еще много – главным образом вяленая рыба и сильно
прожаренная свинина. Своего раненого товарища они оставили на шхуне; он и
застрелил Питерса. У немца было тяжелое ранение в бедро, почти зажившее, и в
мякоть левого плеча, тоже почти зажившее. Еще имелись подробные карты побережья
и Вест-Индских островов, непочатый ящик беспошлинных сигарет «Кэмел» с печатью
«Снабжение Морского ведомства», но ни кофе, ни чая, ни капли спиртного.
Теперь надо было рассудить, что они предпримут. Где они
сейчас? Ведь, конечно, слышали или видели небольшое сражение, которое
разыгралось на шхуне. Могут вернуться и за своим провиантом. Видели, наверно,
что на шлюпке с мотором ушел один человек, а судя по стрельбе и взрывам гранат,
на шхуне могли остаться трое – или убитых или тяжелораненых. Да, вернутся на
шхуну за своим провиантом или еще за чем-нибудь припрятанным, а потом, ночью,
будут прорываться к побережью. Если лодка сядет на мель, они сами ее и снимут.
А лодка эта, наверно, суденышко надежное. Радиста у Томаса
Хадсона нет, и он не может передать описание этой лодки, следовательно, искать
ее никто не станет. Еще, если фрицы захотят и если у них хватит дерзости, ночью
они могут попытаться захватить катер. Что маловероятно.
Томас Хадсон обдумал это со всех сторон. И решил, что, скорее
всего, фрицы зайдут в мангровую рощу, вытащат лодку на берег и спрячут ее. Если
мы углубимся туда за ними, они уничтожат нас из засады. А потом выйдут в
открытый внутренний залив, пройдут дальше и ночью попытаются пройти мимо Кайо
Франсеса. Это нетрудно. Провиант раздобудут по пути или отнимут его где-нибудь
и выйдут на запад к одному из немецких отрядов в районе Гаваны, а там их
подберут и спрячут. Найти более надежную лодку ничего не стоит. Захватят или
украдут.
Мне надо рапортовать в Кайо Франсес, доставить туда Питерса
и получить дальнейшие распоряжения. До прихода в Гавану неприятностей не будет.
На Кайо Франсесе начальником лейтенант, а с ним никаких осложнений не
предвидится – живо договоримся, и Питерса можно будет там оставить.
Льда у нас на него хватит, и там же я заправлюсь горючим, а
лед возьму на Кайбарьене.
Этих фрицев надо поймать во что бы то ни стало. Но я не
намерен подставлять Вилли, Ару и Генри неизвестно за каким хреном под огонь
автоматов, которым нас будут поливать из мангровой рощи. Судя по тому, что мы
видели на шхуне, их восемь человек. Сегодня у меня была возможность застукать
их со спущенными штанами, а я ее упустил, потому что они слишком удачливые и,
кроме того, очень деловиты.
Одного человека мы потеряли, к тому же радиста. Зато
пересадили их на лодку. Если я эту лодку увижу, мы ее уничтожим, а остров
блокируем и выследим их там. Но соваться в ловушку, где восемь против троих, я
не собираюсь. Если мне всыплют за это, пусть. Так или иначе всыплют. За то, что
у меня погиб Питерс. Если б погиб кто-нибудь из добровольцев, плевать бы они
хотели. Им это безразлично, а мне и моему судну – нет.
Скорее бы мои сюда подъехали, подумал он. Я не хочу, чтобы
эта немчура увидела, что мы тут натворили у них на шхуне, не хочу в одиночку
вести с ними сражение на безымянном острове. И что они там делают? Может быть,
пошли за устрицами? Вилли говорил что-то про устриц. Может быть, они не хотят
находиться днем на шхуне – вдруг ее выследят с самолета. Но пора бы им знать, в
какие часы здесь патрулируют с воздуха. А, дьявол, скорее бы они появились, и
дело с концом. Я-то прикрыт, а они, прежде чем подняться на борт, будут все у
меня под прицелом. А как ты думаешь, почему раненый не обстрелял нас, когда мы
влезали на шхуну? Ведь он же слышал стук мотора. Может быть, спал? Ведь мотор
работает очень тихо.
Слишком много у меня всяких вопросов, подумал он, и я не
уверен, что рассчитал все правильно. Может, не следовало нам брать шхуну. Но
это, кажется, было необходимо. Мы разворотили ее и потеряли Питерса и убили
одного немца. Результаты не очень блистательные, но все же в нашу пользу.
Он услышал стрекот мотора и повернул голову. Шлюпка огибала
мыс, но сидел в ней на корме только один человек. Это был Ара. Шлюпка шла с большой
осадкой, и он догадался, что Вилли и Генри лежат в ней ничком. Хитер Вилли,
подумал он. Теперь немцы, спрятавшиеся на острове, решат, что едет кто-то один,
и причем совсем не тот, кто прошел в ту сторону. Хитро это или нет, не знаю. Но
Вилли, наверно, рассчитал правильно.
Шлюпка подошла к шхуне с подветренной стороны, и Томас
Хадсон увидел могучую грудь Ары, его длинные руки и смуглое лицо – такое
серьезное сейчас, увидел, как по ногам его пробегает нервная дрожь. Генри и
Вилли лежали в шлюпке ничком, положив голову на руки.
Когда шлюпка остановилась с подветренной стороны шхуны,
кренившейся от острова к морю, и Ара ухватился за поручни, Вилли лег на бок и
сказал:
– Поднимайся на борт, Генри, и ползи к Тому. Ара
передаст тебе снаряжение. И то, что от Питерса осталось, тоже возьмешь.
Генри осторожно пополз на животе по наклонной палубе.
Проползая мимо Питерса, он метнул на него взгляд.
– Том, – сказал он.
Томас Хадсон положил руку ему на плечо и чуть слышно
проговорил:
