– Пробирайся на нос, там и ляжешь. И чтобы тебя не было
видно над фальшбортом.
– Хорошо, Том, – сказал рослый детина и пополз
медленно, дюйм за дюймом вниз, пробираясь к носу. Ему пришлось переползти через
ноги Питерса, и он взял его автомат, обоймы и заправил обоймы за пояс. Потом
сунул руку в карман Питерса, вынул оттуда гранаты и пристегнул их к поясу. Он
похлопал Питерса по ногам и, держа оба автомата за стволы, пополз дальше к
своему посту в носовой части шхуны.
Проползая по наклонной палубе, подминая под себя поломанные
мангровые ветки, он заглянул в развороченный форлюк. То, что он увидел там,
никак не отразилось на его лице. Добравшись до фальшборта с подветренной
стороны, он положил оба автомата справа от себя, потом проверил автомат Питерса
и вставил в него новую обойму. Остальные обоймы положил вдоль фальшборта,
отстегнул от пояса гранаты и тоже приладил их так, чтоб были под рукой.
Удостоверившись, что Генри занял свою позицию и смотрит на зеленый остров,
Томас Хадсон отвернулся от него и заговорил с Вилли, который лежал на дне шлюпки,
зажмурив от солнца оба своих глаза – и зрячий и искусственный. На нем были
рваные шорты, выгоревшая рубашка цвета хаки с длинными рукавами, на ногах –
резиновые туфли. Ара сидел на корме, и Томас Хадсон прежде всего увидел густую
шапку его черных волос и то, как его большие руки вцепились в фальшборт. Ноги у
Ары все еще подрагивали, но Томас Хадсон знал, что он всегда нервничает перед
боем, а стоит только делу начаться, как его поведение становится выше всяких
похвал.
– Вилли, – сказал Томас Хадсон, – ты все
рассчитал?
Вилли открыл свой зрячий глаз, а искусственный так и остался
у него зажмуренным.
– Я прошу разрешения отбыть на дальний конец острова и
посмотреть, что там делается. Этих сволочей нельзя отсюда выпускать.
– Я поеду с тобой.
– Нет, Томми. Я это паршивое дело знаю. Такова моя
профессия.
– Одного тебя я не пущу.
– А туда только одному и надо ехать. Ты уж положись на
меня, Томми. Ара вернется и поможет тебе, в случае если я там их обнаружу. А
если все обойдется благополучно, он подойдет к берегу и заберет меня.
Оба глаза у него были открыты, и он пристально смотрел на
Томаса Хадсона, будто старался продать ему какую-то штуку, которая хоть и нужна
в хозяйстве, да не известно, хватит ли на нее денег у покупателя.
– Все-таки я поеду с тобой.
– Слишком много шума будет. Нет, правда, Том, я это
паршивое дело знаю. Я крупный специалист по такого рода дерьмовым делам.
Лучшего специалиста ты не найдешь.
– Ладно. Поезжай, – сказал Томас Хадсон. – А
лодку их подорви.
– А как ты думаешь, что я там собираюсь делать? По
пляжу гулять?
– Ну, если ехать, так поезжай.
– Том, у тебя сейчас поставлены два капкана. Один на
катере, другой здесь. Ара с тобой куда угодно поедет. Потерять ты можешь только
пушечное мясо – одного морского пехотинца, белобилетника. Чего же ты, в самом
деле?
– Хватит болтать, – сказал Томас Хадсон. –
Проваливай к чертовой матери, и да благословит тебя господь дерьмовым венцом.
– Подыхай поскорее, – сказал ему Вилли.
– Ты, я вижу, в форме, – сказал Томас Хадсон и
быстро объяснил Аре по-испански, что им предстоит делать.
– Не беспокойся, – сказал Вилли. – Я из
положения лежа все ему объясню.
Ара сказал:
– Я скоро вернусь, Том.
Томас Хадсон увидел, как Ара запустил мотор и как шлюпка
отошла от шхуны, увидел широкую спину и черные волосы Ары, сидевшего на корме,
и Вилли, лежавшего на дне шлюпки. Вилли перевернулся на бок, и голова его
пришлась вровень с ногами Ары, так что теперь они могли переговариваться.
Хороший, смелый, беспутный сукин сын, подумал Томас Хадсон.
Старина Вилли. Он подтолкнул меня, когда я уже начал сдавать. Крепкий моряк,
даже покалеченный моряк – это в нашем поганом положении лучшее, что может быть.
А положение у нас поганое. Желаю вам удачи, мистер Вилли. И не подыхайте,
пожалуйста.
– Как ты там, Генри? – тихо спросил он.
– Хорошо, Том. Какую Вилли доблесть проявил – сам
вызвался ехать на остров.
– Доблесть? Он и слова такого не знает, – сказал
Томас Хадсон. – Просто решил, что это его долг.
– Я жалею, что мы с ним не дружили.
– Когда дело плохо, тогда все мы дружим.
– Отныне я буду дружить с ним.
– Отныне мы все собираемся много чего свершить, –
сказал Томас Хадсон. – Уж скорее бы оно наступило, это «отныне».
Глава 18
Они лежали на горячей палубе, наблюдая за островом. Солнце
сильно припекало им спины, но ветер охлаждал. Спины у них были почти такие же
черные, как у индианок, которых они видели сегодня утром на дальнем острове.
Кажется, что это было давным-давно, как и вся моя жизнь, подумал Томас Хадсон.
И это, и открытое море, и длинные рифы с разбивающейся о них волной, и темный
бездонный тропический океан за ними – все было сейчас так же далеко от него,
как и вся его жизнь. А ведь с таким бризом мы могли уйти в открытое море и
выйти на Кайо Франсес, и Питерс ответил бы на их позывные, и мы сегодня вечером
уже пили бы холодное пиво. Не думай об этом, сказал он себе. Ты сделал как
должно.
– Генри, – сказал он. – Как ты там?
– Великолепно, Том, – очень тихо ответил
Генри. – Скажи, осколочная граната может взорваться от того, что
перегрелась на солнце?
– Никогда не видал такого. Но, конечно, солнечный
нагрев может повысить чувствительность ее запала.
– Надеюсь, у Ары есть вода, – сказал Генри.
– Они с собой брали воду. Ты разве не помнишь?
– Нет, Том, не помню. Я был занят собственным
снаряжением и не обратил внимания.
Тут сквозь шум ветра они услышали стрекот подвесного мотора.
Томас Хадсон осторожно повернул голову и увидел шлюпку, огибавшую мыс. Она
высоко поднимала нос над водой, на корме сидел Ара. На таком расстоянии уже
можно было разглядеть его широкие плечи и шапку черных волос. Томас Хадсон
опять повернулся лицом к острову и увидел, как из рощи в самой его середине
поднялась ночная цапля. Потом он увидел, как две каравайки тоже поднялись,
описали круг и – сперва быстрые взмахи крыльев, потом планирующий спуск, потом
опять быстрые взмахи крыльев – улетели по ветру в сторону маленького острова.
Генри тоже следил за ними, и он сказал:
