– Ну, так берите сейчас.
– Томми, ты не с той стороны к этому подходишь. Мы оба
ошибались, и я вовсе не подаю тебе советов.
– Я знаю. Я спущусь в задний люк, как только мы с Арой
уберем Питерса.
– Пусть лучше он один это делает, – сказал
Вилли. – Они могут увидеть вас издали. Но различить то, что плоско лежит
на палубе, без бинокля нельзя.
Томас Хадсон объяснил это Аре, и Ара взобрался наверх и
управился с Питерсом очень легко и без всяких эмоций – только обвязал ему
голову парусиной. Он не выказал ни грубости, ни излишних чувств и сказал
только, после того как поднял Питерса и спустил его головой вперед в шлюпку:
– Какой он весь твердый, точно дубовый.
– Потому, наверно, и говорят про покойника, что он дал
дуба, – сказал Вилли. – Ты разве этого не слыхал?
– Да, – сказал Ара. – Мы их зовем «fiambres»,
это значит «холодное мясо» – ну, знаешь, как в ресторане, где можно взять рыбу,
а можно холодное мясо. Но я думал о Питерсе. Он всегда был такой гибкий.
– Я в аккурате его доставлю, Том. Тебе еще что-нибудь
нужно?
– Удача мне нужна, – сказал Томас Хадсон. –
Спасибо за разведку, Вилли.
– Обычная дерьмовая работенка, – сказал Вилли.
– Скажи Хилю, пусть смажет тебе царапины мертиолатом.
– Плевать на царапины, – сказал Вилли. – Буду
бегать, как дикарь из джунглей.
Томас Хадсон и Генри смотрели из обоих люков на ломаную и
зазубренную линию мелких островов, лежавших между ними и длинным заливом,
который служил проходом в глубь острова. Они разговаривали, не понижая голоса,
так как знали, что тех, других, не может быть нигде ближе, чем на этих
маленьких зеленых островках.
– Ты покарауль, – сказал Томас Хадсон. – Я
пойду выброшу за борт их боеприпасы и еще раз посмотрю, что тут есть внизу.
Внизу он нашел много такого, чего раньше не замечал, и,
вытащив на палубу ящик с патронами, столкнул его за борт. Пожалуй, следовало бы
расшвырять по отдельности все эти коробки. Ну да черт с ними. Он вынес на
палубу шмейссеровский автомат, обнаружил, что тот не действует, и отложил его к
собственным вещам.
Пусть-ка Ара с ним повозится, подумал он. По крайней мере мы
знаем, почему они не взяли его с собой. Ты, может быть, полагаешь, что они
оставили раненого в качестве комитета по организации встречи, а сами дали тягу?
А может, они устроили его со всяческими удобствами, а сами отправились на
разведку? И много ли они, по-твоему, видели и много ли они знают?
– А нам не стоило бы сохранить эту ихнюю амуницию как
вещественное доказательство? – спросил Генри.
– Теперь нам уж не до вещественных доказательств.
– Их всегда хорошо иметь. Ты знаешь, какие там придиры.
Наверняка поставят все под сомнение. А Управление военно-морской разведки – оно
даже под сомнение взять не захочет. Помнишь, Том, как было с последней
подлодкой?
– Помню.
– Она тогда вон на сколько зашла в устье Миссисипи, а
мы все еще сомневались.
– Верно.
– По-моему, неплохо было бы сохранить амуницию.
– Генри, – сказал Томас Хадсон, – ты только
не волнуйся. Убитые все находятся на острове. Есть у нас пули от
шмейссеровского автомата, извлеченные из тех тел и из мертвого фрица. Еще
одного фрица мы похоронили, и место захоронения точно указано в судовом
журнале. Есть севшая на мель шхуна и еще один мертвый фриц на ней. Есть два
шмейссеровских автомата – один неисправный, другой поврежденный осколочной
гранатой.
– А вот налетит ураган и все сметет, и они скажут, что
все эти факты сомнительны.
– Хорошо, – сказал Томас Хадсон. – Допустим,
что все эти факты сомнительны. Ну а Питерс?
– Скажут, что Питерса, наверно, застрелил кто-нибудь из
нас.
– И верно, что скажут. Придется нам пройти через все
это.
Они услышали шум подвесного мотора и увидели, что Ара
огибает мыс. Шлюпка так же высоко задирает нос, как и каноэ, подумал Томас
Хадсон.
– Собирай свои манатки, Генри, – сказал он. –
Мы возвращаемся на судно.
– Если хочешь, я охотно останусь на этом корыте.
– Нет, ты мне нужен на судне.
Но когда Ара стал бок о бок со шхуной, он вдруг передумал.
– Генри, побудь здесь еще немного, а я пришлю за тобой
Ару. Если они появятся, кидай им гранату в лодку. Перейди сюда, в задний люк,
тут просторно. И шевели мозгами.
– Хорошо, Том. Спасибо, что разрешил мне остаться.
– Я бы сам остался, а тебя отослал, но мне нужно
кое-что обсудить с Антонио.
– Понимаю. Может, мне обстрелять их, когда они будут
тут рядом, прежде чем бросать гранату?
– Как хочешь. Но не высовывайся, а гранату кидай из
другого люка. И крепче держись.
Он лежал у шпигатов с подветренного борта и передавал вещи
Аре. Потом сам перевалился через борт.
– Внизу не слишком мокро? – спросил он Генри.
– Нет, Том. Все в порядке.
– Ну, не поддавайся клаустрофобии и будь настороже.
Если они явятся, не торопись, подожди, пока их лодка станет точно борт о борт
со шхуной, и тогда уж валяй.
– Конечно, Том.
– Представь себе, будто ты сидишь в шалаше и охотишься
на уток.
– Это мне ни к чему, Том.
Томас Хадсон уже лежал в шлюпке.
– Ара приедет за тобой, как только это потребуется.
– Не беспокойся, Том. Если нужно, я тут хоть всю ночь
просижу, только хорошо бы Ара привез мне чего-нибудь поесть, ну и, может,
немножко рома и воды.
– Он вернется и заберет тебя, и немножко рома мы выпьем
на судне.
Ара дернул за шнур мотора, и они пошли к катеру. Лежа на дне
шлюпки, Томас Хадсон чувствовал гранаты у своих ног и тяжесть nino на груди. Он
обнял его и побаюкал, и Ара засмеялся и, нагнувшись к нему, сказал:
– Неподходящая это жизнь для хороших деток.
