И тут он увидел, как Вилли вдруг бросился плашмя на бак
шлюпки и открыл огонь по мангровым зарослям правого берега. Он услышал
так-так-так-так его «томпсона». Потом раскатился другой, более затяжной звук.
Он включил оба мотора и дал всю скорость, которая только возможна была в таком
узком русле. Он не очень ясно представлял себе, какая это скорость, потому что
его мучила дурнота. Дурнота проникала в кости, заполняла собою всю грудь и
внутренности, спускалась в пах. Он еще не ослабел окончательно, но уже
чувствовал, как слабость одолевает его.
– Поверни одно орудие в сторону правого берега, –
сказал он Генри. – Вилли там что-то обнаружил.
– Слушаю, Том. Как ты?
– Ранен, но пока держусь. А ты и Джордж?
– У нас полный порядок.
– Как только заметишь что-нибудь, сразу же открывай
огонь.
– Слушаю, Том.
Томас Хадсон застопорил моторы и дал задний ход, стараясь
вывести судно из зоны, которую обстреливал Вилли. Вилли вставил в свой
«томпсон» обойму с трассирующими пулями, чтобы указывать цель остальным.
– Ты готов, Генри? – спросил Томас Хадсон в трубку. –
Готов, Том.
– Давай начинай короткими очередями.
Он услышал, как грохнули пятидесятимиллиметровки, и дал
Вилли знак подходить. Шлюпка пошла к ним на всей скорости, которую можно было
выжать из ее моторчика. Вилли все время стрелял, пока они не пришвартовались к
судну с подветренной стороны.
Вилли взошел на борт и сразу же бросился на мостик, оставив
Ару возиться со шлюпкой.
Он увидел Тома, увидел Хиля, который накладывал жгут на его
левую ногу у самого паха.
– Господи милостивый! – сказал он. – Сильно
тебя, Томми?
– Не знаю, – сказал Томас Хадсон. Он и в самом
деле не знал. Он не видел ни одной своей раны. Он видел только кровь, она была
темная, и это успокаивало его. Но ее было слишком много, и дурнота подступала
все сильнее.
– Что там, Вилли?
– Не знаю. Один гад высунулся и пальнул в нас из
автомата. Я его положил на месте. Думаю, что положил.
– Я даже не слыхал выстрела, такую ты поднял трескотню.
– А уж от вас грохоту – прямо будто склад боеприпасов
взорвался. Как ты думаешь, там еще кто-нибудь есть?
– Может, и есть. Хотя мы им вкатили хорошую порцию.
– Так что будем делать? – спросил Вилли.
– Можно плюнуть, пусть их догнивают сами, – сказал
Томас Хадсон. – А можно высадиться и покончить с этим делом.
– Меня больше сейчас заботят твои раны, – сказал
Вилли.
Генри возился с пушками. Если с пулеметами он обращался
небрежно и грубо, то тут он был сама деликатность, и даже удвоенная, поскольку
пушек было две.
– Ты знаешь, где они, Вилли?
– Они только в одном месте и могут быть.
– Так высадимся и прикончим их к такой-то матери.
– Слышу слова офицера и джентльмена, – сказал
Вилли. – Кстати, мы потопили их лодчонку.
– Да ну? Мы и этого не слышали, – сказал Томас
Хадсон.
– А мы без лишнего шуму, – сказал Вилли. –
Ара ее рубанул своим мачете, а парус изрезал на куски. Самому Иисусу Христу не
отремонтировать ее даже за месяц, если б он еще работал в своей плотницкой
мастерской.
– Ступай на бак к Генри и Джорджу, а Ара и Антонио
пусть перейдут на правый борт. Мы пойдем к берегу, – сказал Томас Хадсон.
Его мутило, и все у него было как не свое, но голова еще не кружилась. Жгут,
наложенный Хилем, слишком быстро остановил кровь – значит, кровотечение
внутреннее. – Будешь мне показывать, как держать. Они далеко от берега?
– Там есть невысокая гривка, почти у самой воды, за ней
они и прячутся.
– Думаешь, Хиль сможет их достать своими бомбами?
– Я дам очередь трассирующими, наведу на цель.
– А если они ушли оттуда?
– Уйти им некуда. Они видели, как мы раздолбали их
лодку. Могут теперь разыгрывать «Последний бой генерала Кастера» в мангровых
зарослях. Эх, черт, сейчас бы пива.
– В жестяной банке со льда, – сказал Томас
Хадсон. – Ладно, живей за дело.
– Ты страшно бледный, Томми, – сказал
Вилли. – Ты много крови потерял.
– Тем более надо торопиться, – сказал Томас Хадсон. –
Пока я еще держусь.
Он стал поворачивать штурвал, а Вилли, выставив из-за борта
голову, время от времени корректировал ход.
Генри теперь стрелял с таким расчетом, чтобы попадания
приходились то перед поросшей деревьями гривкой, то дальше, за ней, а Джордж
бил туда, где верхушки деревьев были выше всего.
– Как там, Вилли? – спросил Томас Хадсон в трубку.
– Гильз столько валяется, что хоть медеплавильный завод
открывай, – сказал Вилли. – Держи носом к берегу, а потом
развернешься, чтобы Аре и Антонио удобно было открыть бортовой огонь.
Хилю почудилась человеческая фигура впереди, и он выстрелил.
Но это была только большая, низко росшая ветвь – Генри подсек ее, и она
повисла.
Томас Хадсон смотрел на приближавшийся берег. Когда уже
можно было разглядеть каждый отдельный листок в зарослях, он снова развернул
судно и почти тотчас же услышал «томпсон» Антонио и увидел его трассирующие
пули, уходившие чуть правее пуль Вилли. Ара тоже открыл стрельбу. Томас Хадсон
дал задний ход и подвел судно совсем близко к берегу, но так, чтобы оставался
простор для Хиля.
– Брось один огнетушитель, – сказал он ему. –
Туда, куда показывал Вилли.
Хиль бросил, и снова Томас Хадсон подивился меткости броска:
медный цилиндр, блестя, взлетел высоко в воздух и канул вниз почти точно в
указанном месте. Раздался взрыв, вспыхнуло пламя, и почти тотчас же в дыму
появился человек – он шел к ним, сцепив вскинутые над головой руки.
– Не стрелять! – поспешно крикнул Томас Хадсон в
обе переговорные трубки.
Но Ара уже успел выстрелить, и человек, покачнувшись, упал
головой вперед в мангровые заросли.
Он снова наклонился к трубкам и приказал возобновить огонь.
Потом очень усталым голосом сказал Хилю:
– Постарайся метнуть туда же еще один. И следом добавь
парочку гранат.
Уже был пленный. И он упустил его.
Немного погодя он сказал:
