Глава 7
За длинным рифом, куда они вышли в тот день на подводную
охоту, лежали в глубине железные обломки старого развалившегося парохода, и ржавый
металл его котлов торчал над водой даже в часы прилива. Ветер дул с юга, и
Томас Хадсон стал на якорь с подветренной стороны рифа, но не вплотную и нему,
а Роджер и мальчики держали наготове гарпуны и маски. Гарпуны эти были самые
примитивные и все разные, у каждого на свой вкус.
Джозеф тоже вышел в море на гребной шлюпке. Он взял с собой
Эндрю, и они вдвоем отправились к рифу, а остальные прыгнули с борта катера и
поплыли.
– Папа, а ты что же? – крикнул Дэвид отцу, который
стоял на мостике своего рыболовного катера. Маска с овалом стекла над глазами,
носом и лбом Дэвида, резиновый ободок, плотно прилегающий под носом к щекам и
вдавливающийся в лоб, и тугая резиновая полоска, которая охватывала затылок,
делали его похожим на героя псевдонаучных комиксов.
– Я потом к вам присоединюсь.
– Только не задерживайся, а то дождешься, что мы всю
рыбу распугаем.
– Риф большой. Весь его вы не оплывете.
– Но я знаю две замечательные ямы там, за котлами.
Нашел их, когда мы были здесь одни. Туда никто еще не совался. Там полно рыбы,
и я решил оставить их на тот случай, когда мы будем здесь все.
– Да, помню. Через час я вас догоню.
– Я приберегу их для тебя, – сказал Дэвид и поплыл
за остальными, держа в правой руке шестифутовый гарпун о двух зубьях, куском
крепкой лески примотанных к грабовому древку. Он плыл, опустив лицо в воду, и
разглядывал дно сквозь стекло маски. Дэвид был настоящим подводным существом, и
теперь, когда он, такой загорелый, плыл, выставив из воды только мокрый
затылок, Томас Хадсон больше чем когда-либо находил в нем сходство с бобренком.
Он следил, как Дэвид не спеша, ровно двигается вперед,
взмахивая левой рукой и сгибая в коленях свои длинные ноги, и лишь изредка, с
каждым разом все реже и реже кладет голову чуть набок, чтобы сделать вдох.
Роджер и Том-младший плыли, сдвинув маски на лоб, и были далеко впереди. Эндрю
и Джозеф сидели в шлюпке по ту сторону рифа. Эндрю еще не прыгнул в воду. Дул
легкий ветер, вода за рифом светло пенилась, а риф был бурый, и за ним густо
синело море.
Томас Хадсон спустился вниз, в камбуз, где Эдди чистил
картошку над ведром, стоявшим у него между колен. Он то и дело посматривал
через иллюминатор камбуза в сторону рифа.
– Нельзя мальчикам разъединяться, – сказал
он. – Надо поближе к шлюпке.
– Думаешь, что-нибудь появится из-за рифа?
– Вода высокая. Это же весенний прилив.
– А прозрачная-то она какая, – сказал Томас
Хадсон.
– В океане много всяких гадин, – сказал
Эдди. – Здесь в океане шутки плохи, если они учуют запах рыбы.
– Еще никто ни одной рыбы не поймал.
– Скоро поймают. И пусть сразу складывают ее в шлюпку,
пока волна не подхватит запаха рыбы или запаха крови.
– Я поплыву к ним.
– Не надо. Крикните, чтобы держались вместе и бросали
рыбу в шлюпку.
Томас Хадсон вышел на палубу и крикнул Роджеру то, что ему
сказал Эдди. Роджер поднял гарпун и помахал им в знак того, что понял.
Эдди вышел в кокпит с кастрюлей, полной картошки, в одной
руке и с ножом в другой.
– Возьмите то маленькое ружье, оно хорошее, и ступайте
на палубу, мистер Том, – сказал он. – Не нравится мне это. Не
нравится мне, что мальчики плавают там в такой сильный прилив. Мы ведь уже
почти в океане.
– Загоним их сюда.
– Нет. Я, может, просто психую. Плохо спал ночью. Я их
так люблю, будто они мои собственные, и у меня из-за них на сердце черт-те что
творится. – Он поставил кастрюлю с картофелем на пол. – Знаете, как
мы сделаем? Запустите мотор, а я выберу якорь, и мы подойдем к рифу поближе и
станем там. При таком сильном приливе и на ветру катер развернется. Давайте поближе
к рифу.
Томас Хадсон запустил большой мотор и стал к штурвалу. Когда
Эдди выбрал якорь, он увидел всех четверых в воде, и тут же Дэвид вынырнул на
поверхность с высоко поднятым вверх гарпуном, на котором трепыхалась рыба, и
Томас Хадсон услышал, как он окликнул шлюпку.
– К рифу поворачивайте! – крикнул Эдди, стоя на
носу и держа в руках якорь.
Томас Хадсон медленно подвел катер почти вплотную к рифу и
увидел большие бурые коралловые полипы, черных морских ежей на песке и лиловые
опахала морского пера, покачивавшиеся ему навстречу вместе с приливом. Эдди
бросил якорь, Томас Хадсон дал задний ход. Катер развернулся, и риф скользнул в
сторону. Эдди травил канат до тех пор, пока он не натянулся как струна. Томас
Хадсон выключил мотор, и они закачались на месте.
– Теперь мы за ними уследим, – сказал Эдди, стоя
на носу. – Не могу я себе позволить такое беспокойство, из-за этих
мальчишек. Нарушает пищеварение, черт бы его побрал. А у меня с ним и так
неладно.
– Я буду наблюдать за ними отсюда.
– Сейчас подам вам ружье, а сам займусь этой проклятой
картошкой. Мальчики ведь любят картофельный салат по нашему рецепту?
– Еще бы. Роджер тоже любит. Только положи в него
побольше крутых яиц и лука.
– Картофелины у меня будут целенькие, не разварятся.
Вот, возьмите ружье.
Томас Хадсон коснулся ружья, и оно показалось ему
бесформенным, тяжелым в своем чехле из овчины с подстриженной шерстью,
пропитанной маслом, чтобы ружье не заржавело на морском воздухе. Он вытащил его
за приклад и засунул чехол под настил мостика. Это был «манлихер-шенауер-256» с
восемнадцатидюймовым стволом устаревшего образца, уже снятый с продажи. Ложа и
цевье у него побурели, как ядро грецкого ореха, от смазки и трения, а ствол, в
прошлом месяцами тершийся о седельный подсумок, был маслянистый, без единого
пятнышка ржавчины. То место на прикладе, куда стрелок прижимается щекой, гладко
лоснилось, и, отведя затвор, он увидел вращающуюся магазинную коробку,
заполненную тремя пузатыми гильзами с длинными, тонкими, как карандаши, пулями,
блеснувшими свинцом своих головок.
