Дэвид стал рядом с ним, вытянувшись во весь рост.
– А в отлив здесь можно ловить рыбу? – спросил он
Эдди.
– Лови, никто тебя не тронет, – сказал
Эдди. – Мурены попадаются. Но крупнее их ничего не будет. В малую воду
крупная рыба сюда не проходит.
– Папа, можно мы в отлив опять сюда приедем?
– Что ж, если Эдди разрешит. Эдди теперь главный
командир.
– Да ну вас, Том, – сказал Эдди. Он был счастлив,
и его губы, красные от меркурохрома, были счастливы, а счастливее всего были
его налитые кровью глаза. – Кто не сумел бы врезать этой паршивой акуле из
той штуки, тому эту штуку надо выкинуть подальше от беды.
– Здорово ты этой акуле врезал! – сказал Томас
Хадсон. – Просто замечательно. Так врезал, я и выразить не могу.
– И не выражайте, – сказал Эдди. – Я эту
мерзкую сволочь до конца дней своих буду помнить – как она извернулась брюхом
вверх. Видели вы когда-нибудь такую мерзость?
Они сидели в ожидании ленча, и Томас Хадсон смотрел на море,
на Джозефа – как он подплывал в шлюпке к тому месту, где акула ушла под воду.
Джозеф перегнулся через борт и смотрел в оптическую трубку.
– Видно что-нибудь? – крикнул ему Томас Хадсон.
– Глубина слишком большая, мистер Том. Она под риф
ушла. Лежит, наверно, на самом дне.
– Эх, достать бы ее челюсти! – сказал
Том-младший. – Отбелить бы их и повесить. Да, папа?
– Меня бы, наверно, кошмары из-за них мучили, –
сказал Эндрю. – Очень хорошо, что у нас нет этих челюстей.
– Вот был бы трофей! – сказал Том-младший. –
Его бы в школе показать.
– Если бы мы достали эти челюсти, их получил бы
Дэв, – сказал Эндрю.
– Нет. Их бы получил Эдди, – сказал
Том-младший. – Но если бы я попросил, думаю, он бы мне их отдал.
– Он отдал бы их Дэви, – сказал Эндрю.
– Пожалуй, не стоит тебе опять идти в воду, Дэв, –
сказал Томас Хадсон.
– Да это же не скоро, еще сколько времени после ленча
пройдет, – сказал Дэвид. – Ведь надо ждать отлива.
– Я говорю о подводной охоте.
– Эдди сказал, что можно.
– Да, знаю. Но я все еще не отошел от испуга.
– Но Эдди-то знает.
– А может, ты сделаешь мне такой подарок и не пойдешь?
– Если хочешь, папа, пожалуйста. Но я так люблю плавать
под водой. Больше всего на свете люблю. И если Эдди говорит, что…
– Хорошо. И вообще подарки выпрашивать не полагается.
– Да нет, папа, я, может, не так сказал. Если ты
против, я не пойду. Но Эдди говорит…
– Ну а мурены? Эдди говорил про мурен.
– Папа, мурены всегда бывают. Ты сам учил меня не
бояться мурен, говорил, как их отгоняют, и откуда их ждать, и в каких ямах они
живут.
– Да, правильно. Но я же позволил тебе плавать там, где
была эта акула.
– Папа, ведь мы все там были. Не взваливай на себя
какую-то особенную вину. Я просто слишком далеко заплыл, у меня сорвалась
хорошая сельдь с гарпуна и напустила в воду крови, а ее кровь почуяла акула.
– А как она примчалась – как гончая, – сказал
Томас Хадсон. Он пытался освободиться от волнения. – Мне приходилось
видеть, как они мчат на такой скорости. Одна жила недалеко от Сигнальной скалы
и каждый раз приплывала на запах наживки. Мне стыдно, что я не попал в эту.
– Твои пули ложились почти в цель, – сказал
Том-младший.
– Вот именно, почти, а убить ее я все-таки не убил.
– Папа, она не за мной примчалась, – сказал
Давид. – Она за рыбой.
– Заодно и с тобой бы расправилась, – сказал Эдди.
Он накрывал на стол. – Не обольщайся, миленький, и ты бы не уцелел. От
тебя пахло рыбой, и рыбья кровь в воде. Она бы и на лошадь напала. На все бы
напала, что ей ни подвернись. О господи! Перестань болтать, хватит. Придется
мне еще выпить.
– Эдди, – сказал Дэвид. – А в отлив правда не
опасно?
– Конечно, нет. Я же тебе говорил.
– Ты это для того, чтобы доказать что-то? –
спросил Дэвида Томас Хадсон. Он успокоился и перестал смотреть на море. Он
знал: Дэвид поступает так, как ему нужно; зачем, почему – не важно; и он знал,
что не должен тут быть эгоистом.
– Да папа, просто я больше всего на свете это люблю, и
день сегодня такой подходящий, и как знать, а вдруг налетит…
– И Эдди говорит… – перебил его Томас Хадсон
– И Эдди говорит… – во весь рот улыбнулся Дэвид.
– Эдди говорит, пропадите вы все пропадом. Садитесь
ешьте, пока я всю еду за борт не выбросил. – Он стоял, держа на подносе
салатницу, блюдо с подрумяненной рыбой и картофельное пюре. – Где этот
Джо?
– Он поехал искать акулу.
– Вот псих!
Когда Эдди спустился вниз, а Том-младший стал передавать по
столу тарелки с едой, Эндрю шепнул отцу:
– Папа, Эдди – пьяница?
Томас Хадсон пододвинул к себе холодный салат из картофеля
под маринадом, посыпанного черным перцем крупного помола. Он научил Эдди
готовить его, как готовили в Париже у «Липпа», и это было одно из лучших блюд,
которыми Эдди угощал на катере.
– А ты видел, как он подстрелил акулу?
– Конечно, видел.
– Пьяницы так не стреляют.
Он положил салата на тарелку Эндрю и потом взял себе.
– Я потому спрашиваю, что мне отсюда виден камбуз, и,
пока мы тут сидим, он уже раз восемь прикладывался к бутылке.
– Это его бутылка, – пояснил Томас Хадсон и
положил Эндрю еще салату. Эндрю был сверхбыстрый едок. Он говорил, что научился
этому в школе. – Энди, ешь помедленнее. Эдди всегда приносит на катер
собственную бутылку. Хорошие повара почти все немножко выпивают. А некоторые и
сильно пьют.
– Он восемь раз прикладывался, я видел. Стойте. Вот уже
девятый.
– Иди ты к черту, Эндрю, – сказал Дэвид.
– Перестаньте, – сказал им обоим Томас Хадсон.
Вмешался Том-младший:
